Василий Дударев - Бисмарк и Россия. 1851-1871 гг.

Беречь отношения с Россией Бисмарк отправлялся уже в Петербург, куда прибыл вместе с семьей 5 июня 1860 г. Если первая после длительного отсутствия Бисмарка в Петербурге встреча с Горчаковым носила несколько сдержанный характер, то Александр II, наоборот, оказал необыкновенно теплый прием прусскому представителю. В ходе аудиенции император отозвался о Пруссии как о «самом интимном союзнике» [423]. В письме другу Вентцелю Бисмарк сказал более откровенно: «Император рассматривает нас как своего самого близкого, если не единственного друга» [424].

Александр II считал сотрудничество с Пруссией ключевым фактором в деле усмирения агрессивной внешней политики Франции. Российский самодержец представлял возможным ввести политику Франции в русло законности и соблюдения международного права лишь путем построения союза России, Франции и Пруссии. На аудиенции 14 июня он говорил Бисмарку: «Я <���…> хотел бы создать союз между Пруссией, Россией и Францией, поскольку я вижу в нем в настоящий момент самое простое и самое действенное средство для сохранения безопасности в Европе. Чтобы поставить императора Наполеона на сторону регламентированной и законной системы, я бы хотел наложить на него узы альянса» [425].

В этой связи Александр II и Горчаков положительно оценили состоявшееся 16–17 июня в Бадене свидание Наполеона III с принцем-регентом Вильгельмом [426], свидетельствовавшее об успехах предлагаемого Петербургом плана. Бисмарк настроен был более скептически. В письме своему другу Вентцелю 16 июня 1860 г. [427]он говорил о том, что в Петербурге оценивают эту встречу как «залог к миру». На самом же деле свидание имело несколько аморфный формат. На встречу с Наполеоном III принц-регент Вильгельм пригласил королей Вюртемберга Вильгельма I и Баварии Максимилиана II. Ганноверский король Георг V, узнав об этой встрече, несмотря на плохое здоровье, тоже решил приехать в Баден. В таком случае нельзя было забыть и о четвертом короле – Иоганне Саксонском. И его пригласили. Великий герцог Баденский Фридрих I был на этой встрече в силу принимающей стороны. Великий герцог Заксен-Ваймар-Айзенахский Карл Александр и герцог Заксен-Кобург-Готский Эрнст II тоже вдруг оказались в Бадене – и их пригласили. Трудно было определить смысл собрания такой коалиции германских государей. Позже ходила шутка о том, что Наполеон, вернувшись в Париж, будто бы сказал: «Принц-регент вел себя в отношении меня как стыдливая девушка, которая боится речей ухаживателя и избегает оставаться с ним одна слишком долгий срок» [428]. Наполеон воспользовался

случаем, чтобы персонально уверить каждого из государей в благожелательности намерений Франции и ее мирной политике. Германским государям казалось, что они образовали общий фронт перед лицом опасности – и угроза на левом берегу Рейна миновала. Принц-регент выступил перед германскими правителями с торжественным обращением, в котором говорилось о сохранении территориальной целостности Германского союза, о преждевременности реформирования Союза и о верности Пруссии интересам всей Германии [429]. Содержание речи усилило ощущение радости в Бадене. Даже выбор дня обращения принца-регента к правителям германских государств-18 июня 1860 г., в годовщину победы коалиционных войск над армией Наполеона I в Битве при Ватерлоо 18 июня 1815 г., – казался символичным. Довольны были все: германские монархи – пребыванием в иллюзии важного положения, которое они якобы занимали; принц-регент – формальным подтверждением прусско-французских добрососедских отношений; Наполеон III – удавшейся акцией по усыплению бдительности германских государей и созданию благородного образа Франции в глазах немецкой общественности. Даже Петербург был доволен формальным сближением Пруссии и Франции, что соответствовало предложенной Александром II идее укрепления франко-прусско-российских отношений.

Скептически смотрел на эти «успехи» Бисмарк. Находясь в российской столице за сотни километров от Бадена, он чувствовал эфемерность состоявшейся встречи и ее бесперспективность. По этому поводу он писал 16 июня Вентцелю: «Путем такого навязанного согласования произошло корпоративное прислуживание германских князей, которым Луи Наполеон вскоре воспользуется для того, чтобы натравить одного на другого и скомпрометировать нас, если мы продолжим прежний курс, направленный против него» [430].

Если Бисмарк не доверял двойственной политике Наполеона III, то уверениям императора Александра II в необходимости укрепления российско-прусских связей он уделял большое значение. В первых депешах из Петербурга за 1860 г. он писал о том, что Пруссия приобретала все более важную роль во внешней политике российского самодержца. В условиях, когда Наполеон III, как монарх, который меняет свои резиденции: весеннюю (тайный договор 1859 г. с Россией) – на летнюю (сближение с Сардинией) [431]– демонстрировал непостоянство своей политики, Пруссия была важна Александру II, чтобы привести Францию к политике законности. В разговорах с Бисмарком самодержец подчеркивал, что «если бы я был поддержан Пруссией, было бы весьма вероятно, что мы рука об руку могли бы оказывать весьма ощутимое влияние на решения императора французов» [432].

Пруссия также приобретала ключевое значение в оценке Александром II состояния собственно германских дел. С существованием Пруссии как суверенного государства самодержец связывал существование самой Германии. На основании бесед с Александром II Бисмарк приходил к выводу, что он помимо личных симпатий «исключительно из политических оснований посчитал бы себя обязанным сражаться до последнего выстрела, дабы предотвратить, чтобы Германия после гибели Пруссии, предстала ничем не более расширенного Рейнского союза» [433].

В австро-прусском противостоянии в германском вопросе российский император приходил к однозначному выводу о необходимости поддержки Пруссии.

Австрия, правда, в это время пыталась исправить свою вину в ухудшении отношений с Россией, вызванном ее воинственной политикой в годы Восточной войны и эскалацией вооруженного конфликта в Италии. Учитывая временный отход России от активной внешней политики в Европе в пользу решения внутренних проблем, Австрия делала робкие шаги для улучшения отношений с Россией. В ходе беседы с Бисмарком 27 июня 1860 г. [434]Горчаков признавался, что австрийский поверенный в делах граф Фридрих Ревертера фон Саландра по поручению графа Рехберга сделал заявление о том, что Австрия соглашалась предоставить свою политику в восточных делах в полное распоряжение России ради восстановления с ней прежних связей [435]. Свое недоверие подобным заявлениям Горчаков передал пословицей: «Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду». Вместе с тем, российский министр подчеркивал, что в последнее время австрийская сторона оказывала России в Константинополе полную поддержку. На вопрос Бисмарка о восстановлении Священного союза Горчаков ответил категорическим «нет», отметив, что, перед тем, как говорить об укреплении российско-австрийских связей, он будет советовать Вене идти сначала на уступки Берлину в союзных спорах и решении германского вопроса.