Владимир Ленин - К двадцатипятилетию первого съезда партии

Машино-строительный завод Гретера-Криванек работал, главным образом, на сахарные и винокуренные заводы, в то время находившиеся в стадии высшего развития сахарной промышленности и винокурения.

Получая крупные заказы, Гретер-Криванек расширял свой завод, имея в то время более 2.000 рабочих. Все административные и ответственные должности были заняты чехами, во главе с директором завода К о л а ш. Последний, вышедший в директора из простых рабочих, был властолюбив и деспотичен. Этого маленького роста человечка, очень подвижного, можно было видеть во всех цехах и вечно кричащим до хрипоты. Злобу свою он изливал на рабочих, прибегая к излюбленному им приему, а именно: заметя рабочего, который курил или разговаривал, он старался пройти

[88]

мимо и, не доходя шагов двух, трех ронял из рук карандаш или чертеж, который всегда носил в руках. Просил рабочего поднять, а, когда тот наклонялся за оброненным предметом, Колаш с наскока наносил ему несколько ударов в голову, после чего кричал на рабочего, грозя выгнать с завода, если хоть раз заметит его курящим или разговаривающим во время работы. Мастера также не отставали от директора и старались друг перед другом быть изобретательней в области эксплоатации рабочих. В таких условиях мне пришлось работать в качестве слесаря в механическом цехе бригады Грамса. Бригадир Грамс работал на заводе уже более 20 лет до моего поступления. В этой же бригаде работал со мной слесарь Стасик, фамилии его я не помню, но о нем у меня осталось самое лучшее воспоминание. Тов. Стасик был лет 23, среднего роста, блондин, с голубыми глазами. По тем временам довольно развитой человек, охотно делившийся с нами своими знаниями. Он часто во время обеда собирал вокруг себя молодежь и вел беседы на очень разнообразные темы. Говорилось о производстве картофельной патоки, тут же о спичечном производстве и даже римской эпохе, рабах-гладиаторах и т. д. Каждый раз беседу заканчивал тем, что есть много наук, но они недоступны рабочему классу, так как начальство не желает, чтобы рабочие умственно развивались. Во время таких бесед часто происходили дебаты, и заинтересованным товарищам Стасик давал по затронутым вопросам книги, статьи или брошюры. Потом разбирали прочитанное, и, когда кругозор рабочего несколько расширялся, тов. Стасик переходил к нелегальной литературе. И лишь после подобной предварительной подготовки товарища вводили в кружок, где для него уже начинались регулярные занятия. Кружок собирался раз в неделю; здесь изучали политическую экономию, разбирали газетные статьи политического характера, говорили о борьбе классов и методах этой борьбы и т. д. Новичков учили, как держать себя во время обыска, ареста, допроса жандармерии, о категорическом отказе от показаний, хотя бы применялись самые крутые меры. Кружок рабочих завода Гретера-Криванек в 1899 году состоял из восьми человек: т.т. Стасик, Федор Лазебник, Прокопий Гуменный, кузнец Волков, Федор и Александр Воронины и еще двое, фамилии которых не помню. Летом

[89]

1899 года наши кружковые занятия происходили в кадетском саду. Собирались мы поодиночке, собравшись, усаживались на траве и приступали к чтению и разбору политической экономии. В первые дни наших занятий с большим трудом усваивалось проходимое, но чувствовали нутром, что для того, чтобы выбиться из тьмы и рабства капитала, нужно напрячь всю свою волю и умственные способности, понять и усвоить, и мы с напряженным вниманием слушали пропагандиста, который открывал нам все новые и новые горизонты. Тов. Стасик практически разъяснял нам, что такое прибавочная стоимость, говорил о прибылях капиталистов, концентрации капитала. И у нас являлось ясное понимание всего капиталистического производства и строя; легко усваивалось, так как язык рабочего и его практические подходы и выводы из окружающего давали ясную картину по затронутому вопросу. Таким образом мы постепенно приобретали знания в области политической и экономической наук. Строгая конспирация нашей работы и дружные занятия спаяли ваш кружок братскими узами одной семьи. Летние занятия нашего кружка подходили к концу, и с наступлением осени нужно было подумать о новом месте для занятий. Начались и подготовления к проводам товарищей, идущих в ссылку. Решено было в день отправки их собраться на Киевском вокзале и при отходе поезда тов. Андрей, с южного завода, обладавший сильным и красивым басом, должен был пропеть: „По дороге той проторенной толпой, что Владимиркой сдавна зовется», а остальные хором «Дубинушку». Но жандармерия, видимо, пронюхала про наши планы и в этот день высылку отменила. Мы же прямо с вокзала отправились в кадетский сад для решения некоторых вопросов, и выработки дальнейшего плана наших занятий. Решено было заниматься по очереди у каждого из товарищей под видом вечеринок с чаепитием и карточной игрой. Все товарищи по кружку жили на Шулявке. Собирались обычно у меня или тов. Волкова. Ставили на стол пустую бутылку из-под пива, раскладывали карты и в такой обстановке начинались занятия кружка. Зимою часто устраивались вечеринки с музыкой и танцами, собирались до двадцати пяти, сорока человек. На этих вечеринках часто выступал пропагандист под клиникой «Иван Иванович» (тов. Дивельковский). Вопросы

[91]

вее были злободневные, касавшиеся настоящего момента, больше иностранной политики мирового характера. Слушали с глубоким вниманием, поражались колоссальными знаниями докладчика и оставалось настолько сильное впечатление, что хватало разговоров по выдвинутым вопросам на целый месяц. И всем, конечно, делились с остальными рабочими на заводе во время обеденных перерывов. С января 1900 года начали выпускаться прокламации агитационного характера периодически, приблизительно, два раза в месяц. На обязанности нашего кружка лежало распространение прокламаций по всей Шулявке, на заводе Гретера и по дороге к Святошину. По получении прокламаций, первым долгом мы несли каждый в свой цех и, придя на полчаса раньше, всовывали в щели запертых ящиков верстака, где находились инструменты рабочих. Последние, придя на работу, находили их, бережно клали в карман и, собравшись в общей уборной, читали; чаще кто-нибудь один из грамотных товарищей читал вслух остальным. Был лишь один случай, когда прокламация попала мастеру механического цеха Каспор, которую он и передал в руки жандармерии. На следующий день, как прокламации были распространены на заводе, расклеивались и на телеграфных столбах и просто передавались знакомым рабочим других фабрик, перебрасывались через забор. Раз был такой случай: Федор Воронин и Стасик распространяли прокламации по Шулявке. Федор Воронин сгоряча с прокламациями перекинул через забор и свой годовой паспорт. Во дворе были презлые собаки, но Стасик храбро полез за паспортом и все обошлось благополучно. Способы расклейки прокламаций доходили до виртуозности. В самых людных местах, на глазах городового, наклеивали прокламации совершенно незаметно: маленькое ведерко с клейстером прикрепляли к пуговице рубашки или тужурки, а сверх одетое пальто совершенно его прикрывало, останавливались около места, где нужно клеить, быстро незаметно смазывали из ведерка с клейстером прокламацию и также аккуратно, быстро приклеивали, идя совершенно покойно дальше, так как в руках нет ничего, и значит нет улик. Весной было решено праздновать первое мая, были выпущены прокламации о значении майского праздника с призывом к забастовке на этот день. Прокламация была соста-