Владимир Ленин - К двадцатипятилетию первого съезда партии

[98]

экономию». Кроме того образовали кассу с вступительными «и ежемесячными взносами на покупку и распространение книг и помощь арестованным. Уходя с собрания с повышенным настроением мы уже тогда говорили, что надо итти в мастерские, фабрики просвещать рабочих, открыть им глаза на действительность и необходимость борьбы. Постепенно кружок, и каждый член в отдельности, знакомился с историей французской революции, с революционным движением по книжке Туна и с народничеством. Среди нас начали появляться и нелегальные, как тогда мы называли «запрещенные» брошюры, как «Царь-Голод», «Хитрая Механика», Дикштейн — «Кто чем живет», а также и более серьезные, как журналы «Социал-Демократ», отдельные статьи Плеханова, Аксельрода и др. — издания Группы «Освобождение Труда». Развитие большинства членов было довольно высокое, мы чувствовали, что Орловский уже нас не удовлетворяет. В это время Орловский и Вейнштейн были уже связаны с революционной интеллигенцией и молодежью [53] Такой же нелегальный кружок был на акушерских курсах, куда входили Ал. Льв. Соколовская, будущая руководительница Николаевск. раб. движен. член Р. К. П., Р. Ляховицкая, М. Барцинская, потом член Ц. К. («Зверь») и некот. друг.; с теми, с которыми были связаны Орловокий и Вейнштейн, поддерживали знакомство и мы. , а некоторые практически вели пропаганду в рабочих кружках. Для дальнейших с нами занятий мы получили поднадзорную «интеллигентку марксистку Ганелину [54] Ганелина, ныне Гринцер, — социал-демократка, поднадзорная. ). Первый раз пришлось увидеть женщину-социалистку. Начали мы изучать Маркса «Наемный. Труд и Капитал». Но после нескольких бесед мы убедились, что и эта книжка нас не удовлетворяет.

В это время (в конце 1894 г.) на страницах толстых журналов, а потом и более широкой печати, шла живая борьба и полемика между народничеством и марксизмом. Споры столпов народничества Николай—она {11} 11 Так в оригинале — V_E. , Михайловского, Кареева, В. В. с одной стороны и Бельтова-Плеханова с братией с другой носили страстный характер и нашли в нашем кружке живой отклик. Спор, вызванный Бельтовым ставил перед нами конкретный вопрос своего самоопределения. Явилась необходимость выработать определенное миросозерцание. С кружком нашим начал зани-

[99]

маться известный тогда в Одессе журналист, бывший студент, поднадзорный С. Б. Лазарович. Это был человек с громадной эрудицией, огромной памятью, марксист, философски-образованный — он произвел на меня и всех нас глубокое впечатление. Замечательный оратор, — в своих беседах, лекциях (мы изучали Бельтова — «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю»), он сумел привить нам точку зрения классовой борьбы и выработать из нас сознательных революционных марксистов. Удовлетворить потребности нашего кружка было довольно трудно заурядному пропагандисту. Но С. Лазарович вполне нас удовлетворял. В дискуссиях мы затрагивали разные философские вопросы, касающиеся и философских школ, и религиозных, и политико-экономических вопросов, естествознания и чуть ли не требуя объяснения «начала начал». С. Лазарович со своим огромным всесторонним запасом знаний, плавностью речи, убежденностью и авторитетностью умел всегда наши дискуссии ввести в известное русло и всегда бить в одну точку — дать нам основательное марксистско-революционное воспитание и сделать из нас практических сознательных борцов социал-демократов.

По окончании чтения с нами Бельтова, С. Лазарович в дальнейшем с другими кружками не занимался уже, от практической нелегальной работы отошел, ведя, как общественный деятель, культурную и журнальную работу. Как большой, знаток — специалист коммунального хозяйства, он верой и правдой работает в Одесском Комхозе, занимая ответственное положение. Во время своей дальнейшей революционной работы я, как подпольный работник в период «Искры» и позже, не раз обращался к Лазаревичу за помощью и содействием во время поездок в Одессу, и он всегда давал средства на, «Искру» и оказывали другую помощь. За тем же обращались и другие члены кружка. Особенно тепло и внимательно относился он к нам, нелегально работающим революционерам, которыми гордился, как своими учениками. Изучение Бельтова, знакомство с историческим материализмом, научным социализмом и революционным движением ставили перёд нами ясные и определенные практические задачи. Каждый из нас, учась, вел одновременно работу в других кружках. За активную работу среди табачников и в др. рабочих кружках уже был арестован наш член Ф. Мильман. Тогда же нами был

[100]

организован кружок из молодых трудников [55] В один из этих кружков «молодых трудников», кроме упомянутых т. Невским учеников — Гриши Финкельштейна и остальных, входили Рудавский мл., Даревский мл., А. Таратута, В. Таратурта, член Р. К. П., Ройтенштерн и некоторые другие. , откуда потом некоторые вошли в нашу основную группу, как Нудельман и др. Была собрана хорошая нелегальная библиотека. Также продолжала существовать касса, казначеем которой я состоял до ареста 10 марта 1898 г.

В это время член кружка Орловский уезжает за границу, но по дороге арестовывается; также арестовывается Вейнштейн в Кременчуге.

Первое свое боевое крещение я получил в конце 1894 года, арестованный вместе с другими членами нашего кружка. Придя около часу ночи домой после занятия с кружком, я застал дежурившего у ворот городового, свободно пропустившего меня. Пристав же со сворой жандармов прохлаждались в пивной того дома, где я жил (Канатная, 74). Зайдя во двор, я успел сплавить в уборную имевшуюся у меня нелегальную брошюру, по которой вел занятия в своем кружке. Таким образом вещественных доказательств при мне не оказалось. Но при обыске, кроме обычных летальных книг, взята какая-то, чуть ли не лубочная книжечка Георгиевского, название которой не припомню и которая была приобретена мною на толкучем рынке. К этой брошюре жандармы почему-то особенно придирались. Обвиняли меня в распространении нелегальной литературы, пропаганде, устройстве нелегальных собраний и проч. На допросах жандармы очень усердно добивались фамилии интеллигента, занимавшегося с нашим кружком, кличка которого была «Осип», «Старик». Но ввиду того, что о нем знало только 2-3 товарища, которые вели с ним сношения, то раскрыть его, несмотря на «откровенные и искренние показания некоторых малодушных учеников», не удалось. Сам Лазарович был в высшей степени осторожный и умелый конспиратор и часто во время занятий учил нас, как держаться на до-

[101]

просах. В дальнейшей своей практической работе мы припоминали эти уроки и наши ученики усердно применяли это в своей практике прямолинейно и до смешного. Так по делу 10 марта одна работница, содержательница конспиративной квартиры на «Пересыпи» отрицая всякое знакомство с нами, дошла до того, что говорила, что не жила, на этой квартире, не знает и улицы такой, несмотря на запись в домовой книге. Немало крови мы испортили жандармам своей конспирацией. Сношения с С. Лазаревичем я обычно вел через редакции газет, где он тогда работал.