Дарья Короткова - Белорусские земли в советско-польских отношениях

Кроме того, польскому руководству следовало учитывать и настроения белорусских поляков. Под влиянием коммунистической агитации, которая умело использовала бедственное положение крестьян и земельный голод, чтобы посеять ненависть между деревней и «панами», в Белоруссии начались нападения на польские дворы, грабежи и убийства польского населения 313. Польские же владения на территории, занятой Красной армией, были национализированы и переданы в управление местным волостным и фольварочным советам 314. Поэтому федеративная идея находила в этих кругах горячих сторонников. Их аргументацию можно проследить по прессе и литературе. Оспаривая мнение, что земли, входившие в состав Российской империи, должны быть возвращены (кроме Польши и Финляндии) новой России, польские авторы доказывали право Польши на обладание литовско-белорусскими территориями. Они заботились о сохранении польского землевладения и польского культурного влияния на белорусских землях и требовали от польской делегации в Париже поддержки своих требований.

Как пример можно привести мемориал «Политическое положение Белоруссии», поданный представителем Национальных польских советов графом Леоном Лубеньским 10 декабря 1918 г. премьер-министру И. Падеревскому. Он доказывал неспособность Литвы и Белоруссии к самостоятельному политическому существованию в качестве отдельных государств и предлагал добиваться на конференции их объединения в границах исторической Литвы, тесно связанной военно-политическим союзом с Польшей. Такое объединение, по его мнению, обеспечило бы как интересы национального развития литовцев и белорусов, так и положение польского населения 315. Включая в себя полностью и литовские, и белорусские территории, оно снимало бы вопрос пограничных споров в этой части Европы, а персональная автономия и союз с Польшей полностью бы удовлетворили требования местных поляков 316. Главное же, как писал тот же Лубеньский в пояснениях к своему мемориалу уже 25 апреля 1919 г., что таким образом эти территории переставали быть частью сферы российского влияния 317.

В небольшом издании В. Лютославского белорусы названы «населением, переходным между поляками и московитами». Их язык, продолжал автор, похож на язык русинов (украинский), но ближе к польскому, чем к русскому. Белорусы легко понимают польский, а поляки – белорусский язык, причем белорусы-католики часто и в повседневной жизни используют польский 318. Повторяя обычные фразы о национальной неразвитости белорусов, автор подводил к мысли об органичности присоединения белорусских земель к польскому государству. Эта идея подкреплялась утверждениями о цивилизаторской миссии польского населения на востоке Европы, о том, что Польша несет европейский порядок и законы на территории, которые иначе подпадут под азиатское и варварское влияние «московитов» 319. Кроме того, автор доказывал, что для великих держав необходимо, чтобы Польша была именно таким многонациональным государством-мостом между Россией и Германией, не позволяя усилиться ни той ни другой, что позволит ей стать надежной союзницей Франции и Англии на востоке 320.

Примерно той же аргументации придерживался Ст. Кутшеба. От имени польской делегации в Париже он выпустил брошюру, в которой оспаривал права России, независимо от того, кто победит в Гражданской войне, на литовско-белорусские земли. Исторически, заявил он, Белоруссия стала частью России в результате насильственного раздела Польского государства; белорусские земли никогда прежде конца XVIII в. не были под властью Москвы 321. Он отрицал даже этническую близость белорусов к русским; это распространенное мнение, по его словам, являлось отчасти недоразумением: в русском языке нет различия между понятиями «русский» (Russe) и «руський» (Ruthene). Тем временем наречие белорусов, так же как и их обычаи и образ жизни доказывают их близость к полякам. Кутшеба приводит пример пикардийцев, которые в повседневной жизни пользуются местным диалектом, приберегая литературный французский для более торжественных моментов. Таким же образом, по его мнению, обстояли дела и с соотношением белорусского и польского языков в жизни населения Литовско-Белорусского края. Русский же язык, навязанный администрацией края, местные жители воспринимали как иностранный 322.

Для западных союзников выдвигался главным образом актуальный аргумент борьбы с большевистской опасностью, однако в тесном кругу единомышленников говорилось о неизбежности борьбы против России как таковой, независимо от того, будет она «белой» или «красной», так как Россия – главное препятствие на пути превращения Польши в самостоятельного игрока на международной арене. По мнению Пилсудского, с началом Гражданской войны в России наступил самый благоприятный момент для того, чтобы создать наилучшие условия для существования Польши и провести восточные границы самостоятельно и по своему усмотрению 323.

Известна фраза Пилсудского, показывающая его точку зрения на эту проблему в 1919 г.: «Сейчас такой неоценимый момент, такая прекрасная возможность для нас совершить на востоке великие дела, занять место России. России я не боюсь. Если бы я хотел, то мог бы идти хоть до Москвы, и никто не смог бы меня остановить, нужно, однако, для этого точно знать, чего мы хотим и к чему стремимся» 324. Оттеснение России на восток, таким образом, была главной задачей его политики, создание же федерации – лишь средством ее решения 325.

Дмовский обращал внимание на то, что изолированная от западных союзников Россия вполне может вступить в союз с Германией, что было бы уже реальной угрозой самому существованию Польского государства. При разработке своей политической программы лидер национальных демократов учитывал следующие моменты: готовность западных держав поддержать сильную Польшу в качестве «контролера» Германии, все еще представляющей собой угрозу, особенно для Франции, слабость России в дипломатических играх Антанты, отсутствие гарантий, что Россия, независимо от того, кому достанется власть, не сблизится с Германией, наконец, мнение Запада о неготовности Украины и Литвы к созданию самостоятельных стабильных государств. Все это, по мнению Дмовского, скорее склонило бы Запад к принятию его инкорпоративной концепции.

Федеративная концепция не могла пройти, по его мнению, еще и потому, что для ее осуществления в данных странах у Польши просто не было союзников. Поэтому Дмовский предлагал такую границу с Россией, при которой земли первого раздела и большинство земель второго раздела Речи Посполитой оставались вне польских территорий. При этом он, как и Пилсудский, считал, что город Вильна безусловно должен принадлежать Польше. Защищаясь от нападок как представителей начальника государства в польской делегации на мирной конференции, так и собственной «кресово-помещичьей фронды», он выдвинул характерный и очень убедительный аргумент: «Разумеется, хорошо бы все получить, но нельзя. Не будем совершать той же ошибки, которая погубила Российское государство. Отличительной чертой Российского государства было то, что у него был сильный аппетит, но слабый желудок. Оно много захватило, будучи не в состоянии этого переварить. Я знаю, что у нас большой аппетит, но мы все-таки западный народ и сможем придержать собственные аппетиты. Это надо сделать, иначе мы создадим для будущих поколений такую родину, которой они не выдержат, как не выдержали русские России» 326.