Дарья Короткова - Белорусские земли в советско-польских отношениях

В начале февраля 1919 г. на первый план на западном направлении советской политики вышло предотвращение угрозы военного столкновения с Польшей. НКИД форсировал свои попытки начать официальные переговоры о мире. Получив 7 февраля ноту польского министра иностранных дел И. Падеревского с сообщением о направлении в Москву для переговоров спецпосланника польского правительства А. Венцковского, Чичерин уже 10 февраля направил в Варшаву ответную ноту, в которой подчеркивалась добрая воля Советской России к возвращению Польше ее имущества, культурных ценностей, к устранению причин конфликтов и установлению нормальных отношений. Но что касается территориальных вопросов, то он предлагал разрешать их непосредственно с Литовской и Белорусской советскими республиками, обещая со стороны Москвы лишь дипломатическое посредничество 287. Таким образом, Москва недвусмысленно давала понять, что именно она стоит за спиной этих республик и не допустит силовых захватов.

В НКИД опасения вызывало поведение польских коммунистов, крайне враждебных варшавскому правительству и способных, по мнению Чичерина, сорвать планируемые переговоры. 8 февраля 1919 г. нарком, обеспокоенный настроениями польских коммунистов в Москве, просил представителя Кремля в Вильне А.А. Иоффе принять все меры, чтобы удержать Польскую дивизию или каких-либо польских повстанцев от вторжения с подконтрольной Советам литовской территории в этнические польские земли, «каковыми являются губернии Царства Польского, иначе говоря, конгрессовка». Чичерин опасался, что такие действия спровоцируют польское правительство на войну против Советской России, причем полагал, что если таких провокаций не будет, то войны удастся избежать. Так же следовало поступать и по отношению к тарибовской Литве 288.

Иоффе считал необходимым использовать будущие переговоры в Москве для того, чтобы добиться от Варшавы согласия на прямые переговоры с Литовско-Белорусской советской республикой. 14 февраля он писал Чичерину из Вильны, что в переговорах о границе с Польшей лучше всего указывать, что Россия с Польшей не граничит, и этот вопрос она должна разрешить с Литвой и Белоруссией. Он также указывал, что в этническую Польшу никто из Виленских коммунистов вторгаться не думает, но вот «Белосток вызывает здесь серьезные сомнения». Однако эти сомнения, по их мнению, следовало разрешить путем переговоров между советским руководством и польскими лидерами.

По этому поводу Иоффе просили направить полякам ноту, проект которой он прилагал к своему письму. В нем сообщалось о готовящемся объединении советских республик Литвы и Белоруссии; заявлялось об их миролюбии по отношению к Польше; содержался протест против вторжения польских войск в Гродненскую губернию, в частности в Белосток, который «чувствует свою неразрывную связь с Советскими республиками Литвы и Белоруссии» 289. От имени Временного рабоче-крестьянского правительства Литвы и Белоруссии выражалась готовность полюбовно разрешить все пограничные споры, для чего предлагалось создать смешанную комиссию из представителей Литвы, Белоруссии и Польши 290.

Однако не все в Вильне разделяли эту примирительную позицию. Польские коммунисты не доверяли сведениям о готовящихся мирных переговорах, не верили в мирные намерения польского правительства и потому желали ускорения открытой конфронтации, чтобы не быть застигнутыми врасплох 291. Как показали дальнейшие события, они вернее оценивали намерения руководства возрожденного Польского государства, чьи территориальные амбиции были значительно обширнее, чем только Белостокский округ.

5 февраля под давлением Франции было подписано германо-польское соглашение об эвакуации германских войск из Литвы и Белоруссии и их замены польскими войсками. 9—14 февраля германские войска пропустили польские части через свои порядки до линии река Неман до Скиделя – река Зельвянка – река Ружанка – Пружаны – Кобрин. Затем поляки заняли Белосток, откуда ушли германские части. С февраля 1919 г. возник сплошной советско-польский фронт от реки Неман до реки Припять. 18 февраля под нажимом Франции было подписано германо-польское перемирие в Познани, что позволило полякам перебросить войска на восток. 2 марта польские части генерала С. Шептицкого заняли Слоним, 5 марта части генерала А. Листовского – Пинск. Советские войска были вынуждены отходить, поскольку 4 марта началось наступление войск Колчака на Восточном фронте и туда стали перебрасываться части с запада. Положение Западного фронта осложнилось 292.

15 февраля Чичерин, обеспокоенный долгим отсутствием ответа о маршруте следования Венцковского в Москву, писал Иоффе о своих подозрениях по поводу польских коммунистов, вошедших в литовское правительство (Уншлихта, Лещинского и Бобинского): «Это узкие люди с приходскими интересами, они готовы втянуть нас в войну с Польшей… Среди здешних п.с.д. – ков говорят, что польские коммунисты решили по дороге арестовать Венцковского» (выделено в тексте. – Д. К).

Требуя «держать в руках» польских коммунистов и их безоговорочного подчинения директивам ЦК, Чичерин напоминал, что решение принять Венцковского было продиктовано желанием «не создать себе нового фронта». Опасения, писал он, что война может начаться из-за любого пустяка, очень сильны: маршал Фош 25 января потребовал от Германии пропуска польских войск для борьбы против большевиков. В связи с этим Ленин даже пригрозил, что если польские коммунисты не будут пропускать Венцковского, то из Москвы пришлют отряд, чтобы открыть ему путь. Чичерин прямо указывал, что главное в данный момент – обеспечить безопасный проезд Венцковского в Москву 293.

Тревожное письмо Чичерина вызвало недоумение Иоффе, считавшего необоснованными подозрения в несоблюдении польскими коммунистами партийной дисциплины и интересов государственного строительства новых республик. В письме Чичерину от 18 февраля он попытался развеять предубеждение наркома на этот счет, сообщая, что польские коммунисты в литовском правительстве не только не хотят «нас втянуть в войну, но наоборот, требуют гораздо большей уступчивости, чем, по-моему, следует. Они все время требовали, чтобы мы сейчас постановили, что Белостокский и Бельский уезды должны быть отнесены к Польше, и с большим трудом мне удалось в отношении Белостокского уезда провести другую точку зрения, выраженную в присланной Вам ноте Польше» 294.

22 февраля Иоффе в докладе Свердлову, Ленину, Троцкому и Чичерину просил ускорить решение вопроса о создании отдельного военного округа в границах Литбел и сообщал, что военное положение в регионе «почти безнадежно… поляки освобождают свои силы подо Львовом и перебрасывают их сюда. По-видимому, имеют строжайший приказ Антанты наступать на нас…» 295.