Ирина Полякова - Мифы о прошлом в современной медиасреде. Практики конструирования, механизмы воздействия, перспективы использования

Массовизация института науки в условиях информационного общества приводит к формированию на периферии института науки широкого идейного «пояса» лженауки, циркулирующего в пространстве массовой культуры, в форме книг, газетных и журнальных статей, радио — и телепередач, кинофильмов (в том числе «документальных»), Интернет — контента. Адресован он, разумеется, не ученым, а массовой публике.

Зачем массовой публике лженаука? Она выполняет ровно те же функции, что и наука — формирует мировоззрение и обеспечивает алгоритмы практической деятельности. Справляется она с этими функциями куда быстрее науки (ведь она предлагает «знание», которого у науки еще нет), жертвуя эффективность скорости. Но скорость потребления является ценностью для современного массового человека, привыкшего комфортабельно удовлетворять свои потребности.

Кроме того, лженаука может предложить больше науки. Научное знание не дает ответа на все вопросы, волнующие человека, поскольку научное познание — это один из видов познания. Существует также обыденное, художественное, религиозное познание (в котором также есть мистическое и рациональное направления). Ученые нередко абсолютизируют научное познание, не оставляя другим формам познания права на существование или отводя им маргинальную роль. Такая позиция имеет свои основания — именно наука обеспечивает технический прогресс и само существование современной цивилизации. Тем не менее, на уровне отдельных индивидов не наукой единой жив человек. Все формы познания вовлечены в процесс формирования личного мировоззрения и являются востребованными. Наука не дает ответов на вопросы о том, зачем и как жить. Однако каждый человек вынужден отвечать на них по мере своих сил.

Получаемое в результате познания знание объективируется в современной культуре, как правило, в форме текста. В СССР цензурная политика государства позволяла разграничивать жанры и типы изданий таким образом, что эзотерическая и лженаучная (альтернативная) литература имела хождение в форме самиздата, списков и т. п. Однако ситуация квазинауки нивелировала это преимущество. Догматизированная идеологией наука сама выдавала далеко не всегда научный по мировым меркам результат. Распад СССР и развенчание его идеологии уничтожили это преимущество окончательно. Система маркировки изданий оказалось слабо привязанной к их содержанию, а доверие к официальным учебникам (основному источнику научных знаний для не — ученых) — надолго подорванным. Научное сообщество было достаточно компетентным, чтобы при «переоценке ценностей» отделять лженаучный контент. Но массовый потребитель утратил ориентиры, не говоря о том, что он никогда и не был ориентирован на потребление только научного знания.

Итак, если для науки привычна строгая демаркация научных и ненаучных методов, равно как и полученных на их основе знаний, то на уровне обыденного сознания такой четкости, разумеется, нет. Для обывателя, получившего через систему образования быстро устаревающие знания и не владеющего научной методологией, нет критерия разграничения науки и лженауки. Однако в условиях информационного общества реципиенты СМИ не только потребляют это знание, но и транслируют его дальше, дополняя и развивая его.

Поэтому в общественном сознании лженаучные теории редко бытуют в чистом виде, они используются как «строительный материал» более широких, мировоззренченских учений. Например, устаревшая биологическая идея телегонии используется как аргумент в пользу целомудрия сторонниками различных консервативных политических и религиозных идеологий, а физический термин торсионное поле — в секуляризованных эзотерических моделях мироздания.

Лженаука становится формой мифотворчества. Вслед за Н. Шестовым мы трактуем социальное мифотворчество как процесс производства, трансляции, восприятия и воспроизведения мифов [168] Шестов Н. И. Политический миф теперь и прежде / под ред. проф. А. И. Демидова. — М.: ОЛМА — ПРЕСС, 2005. С. 72. . Миф выступает как специфическая внерациональная форма знания, которое может усваиваться реципиентом до того, как его способность к рациональному критическому познанию будет сформирована, и включаться в структуру его повседневного мира. Убедительность мифа базируется не на аргументах, а на силе авторитета или эмоций.

Вырванные из контекста обрывки отвергнутых наукой концепций оказываются востребованными тогда, когда они позволяют на индивидуальном уровне ответить на философские вопросы об истоках жизни, и цели общественного развития и т. п. Важно отметить, что лженаучное мифотворчество сопряжено с процессом мифологизации науки — для обывателя лженаучная доктрина — это научная теория. Разница видна только с другой «точки наблюдения». Мифические «британские ученые», исследующие в засекреченных ангарах обломки НЛО, создающие чудо — оружие и чудо — лекарства с точки зрения масскульта отличаются от своих, настоящих ученых, тем что в их ученость достовернее. Известно, что для масскульта медийность является признаком реальности: то, что отсутствует на мониторах, не существует. Так лженаучное мифотворчество запускает процесс мифологизации самой науки.

Отметим, что в социальных сетях идентификация научного знания для неинкорпорированного в сферу науки индивида — сложная задача. Сообщения электронной коммуникации как особый жанр синтезируют устную и письменную речь, благодаря чему они отражают неформальное знание, недоступное при анализе официальных текстов традиционных жанров. Таким образом, социальные сети, в которых контент создают сами пользователи, выступают современной средой бытования обыденного, неформального знания.

Обыденное знание (ordinary knowledge) в эпистемологии является довольно маргинальной проблемой, разработке которой посвящено сравнительно небольшое число исследований. Одной из ключевых работ является коллективная монография «Epistemology of Ordinary Knowledge» под редакцией М. Л. Бианка и П. Пиккари (2015) [169] См.: Epistemology of Ordinary Knowledge / Ed. by M. L. Bianca and P. Piccari. — Cambridge: Cambridge Scholars Publishing, 2015. 321 p. . В этом труде М. Л. Бианка обосновывает концепцию, в соответствии с которой обычное знание — это форма знания, которая не только позволяет эпистемически получить доступ к миру, но также включает разработку его моделей с различной степенью достоверности [170] Bianca M. L. The Epistemological Structure of Ordinary Knowledge // Epistemology of Ordinary Knowledge / Ed. by M. L. Bianca and P. Piccari. — Cambridge: Cambridge Scholars Publishing, 2015. Pр. 3–38. . Особенность этой формы заключается в том, что обычное знание может быть надежным, несмотря на то, что не обладает строгостью научного знания. Надежность обыденного знания задается его полигностической структурой, включающей различные виды знаний. К ним относятся: а) перцептивное/феноменальное знание; б) самопознание собственных психических состояний, содержаний и процессов; в) знание самого себя и становление понятия «Я»; г) знание других «Я»; д) косвенное и неперспективное знание мира. У каждого из этих видов знания есть свои особенности формирования, собственная релевантность и степень надежности.