Ирина Полякова - Мифы о прошлом в современной медиасреде. Практики конструирования, механизмы воздействия, перспективы использования

Здесь вновь нам приходится обращать особое внимание на феномен постмодернизма, в данном случае как новый этап художественно — эстетической культуры [364] См.: Маньковская Н. Б. Феномен постмодернизма. Художественно-эстетический ракурс. — М.; СПб.: Изд-во «Центр гуманитарных инициатив. Университетская книга», 2009. 495 с.; Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма. — СПб.: Алетейя, 2000. 347 с. . Безусловно, игровые формы взаимодействия с миром, дистанцированность от жестких бинарных оппозиций (реальное — воображаемое, естественное — искусственное и т. п.), ироничное отношение к реальности позволяют увидеть эстетические проявления в культуре в совершенно новом ракурсе. Интересно, что постмодерн часто связывают с реабилитацией мифа, вытесненного из сознания человека модерна [365] См.: Миф и художественное сознание XX века / отв. ред. Н. А. Хренов. — М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2011. 687 с. . Так, если считать, что уже упомянутый лабиринт выступает в качестве одной из мифологем, относящихся к «архаическому» уровню социального мифа (преодоление своеобразных лабиринтов выступает как один из главных этапов путешествия героя), то можно предположить следующее: эстетика постмодернизма оказывается полем, откуда запускаются в современное массовое сознание разного рода социальные мифы и мифологемы. Однако, существует опасность, что такие мифы и мифологемы будут деструктивными и станут оказывать разрушительное воздействие на общество, что, в свою очередь, лишь усилит тотальную эстетизацию и приведет к утрате традиционных социальных ценностей.

Обобщенно сегодняшнюю функцию социального мифа мы можем назвать суггестивной, имея в виду, прежде всего, способность мифа в концентрированном виде содержать в себе все многообразие современных общественных проявлений. Сегодня в информационном обществе, характеризующимся сложным переплетением самых разнообразных явлений и процессов, исследовательское поле социальной мифологии расширяется. Такое общество открывает новые возможности для метаморфоз «инструментального» уровня социального мифа, способного «подыграть» постмодернистским уловкам и коммуникационным революциям суггестивного мира.

Таким образом, проектный потенциал социальной мифологии был рассмотрен нами с двух сторон: через понимание мифологии как судьбы народа и общества и через политическую мифологию, отчетливо демонстрирующую конструктивно — деструктивную роль современной мифологии. Проектная функция социальной мифологии осмыслялась через сравнение мифологии с утопией и идеологией. Было отмечено, что как текущие политические мифы впитывают в себя все существующие к настоящему времени утопии, так и в утопиях отражаются значимые мифы соответствующей эпохи. Сегодняшнюю функцию социальной мифологии можно назвать суггестивной, имея в виду, прежде всего, способность мифа в концентрированном виде содержать в себе все многообразие современных общественных проявлений. В современном информационном обществе, область распространения мифов только расширяется.

Важным сегментом медиасреды является game — пространство, аккумулирующее социокультурные практики компьютерных игр. Мифология компьютерных игр, включая историческую, является огромным пластом массовой культуры и требует самостоятельного изучения. В своем анализе мы ограничимся единичной мифологемой идеального города, чтобы выявить типовые практики game — мифотворчества. Компьютерные игры сегодня являются важным агентом социализации, аккумулирующим особое социальное пространство со своей субкультурой и коммуникативными практиками. Когнитивное значение компьютерных игр, их способность реалистично воспроизводить ландшафт, климат, этнические и социальные реалии ушедшего и воображаемого времени, а также эффективно транслировать искажения исторической правды, неоднократно фиксировалась исследователями [366] См.: Карякин П. П. Историческая память в компьютерных играх // Осенняя школа по гуманитарной информатике: сборник тезисов докладов. — Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2017. С. 24–27. . Игровой мир компьютерной игры, представляющий собой сконструированный смысловой и событийный контекст, выступает для игра в определенном смысле альтернативной реальности, погружение в которую через принятие ее правил и обстоятельств и является основой игрового опыта.

Воздействие компьютерных игр на эмоциональную сферу человека чрезвычайно высоко. Условность характеристик игрового мира очевидна пользователям, тем не менее, визионерский опыт обеспечивает их высокий аксиологический статус. Игра как арт — продукт открывает игроку ирреальные горизонты его собственного жизненного проекта и социальной реальности.

Игра выступает примером одного из мифоконтентных феноменов ритуала. Игра погружает человека в особенное пространство и время, которые К. Хюбнер, описывая время и пространство в греческом мифе, называет священными [367] См.: Хюбнер К. Истина мифа; пер. с нем. — М.: Республика, 1996. С. 128–158. . Такие священные пространства и времена со своими правилами и порядками как бы встраиваются в профанные. Примерно такое положение вещей и возникает в игровых ситуациях, когда участники оказываются всецело поглощенными ходом игры и на какое — то время забывают о существующих установках, действующих так сказать во «внеигровом» времени и пространстве.

Кроме того, в игре как своеобразной познавательной деятельности оказывается непосредственно задействованной гносеологическая подсистема социального мифа: прежде всего, способность к мифологизации. Как уже было отмечено выше, процессы мифологизации характеризуется тем, что те или иные аспекты реальности наделяются мифологической образностью, и что в настоящее время оказывается сложно отделить мифологизационные процессы от мифотворческих.

В цифровом пространстве происходят изменения как в сущности игры, так и изменения характеристик процессов мифологизации. Стоит заметить, что сама современная цифровая реальность, цифровая экономика уже заставляют человека смотреть на многие виды своей деятельности и коммуникации совсем с иного ракурса. Теперь, например, время ожидания «поглощается» мгновенной работой вычислительных и аналитических технологических машин, а тотальность контроля и фактическое отсутствие случайных ошибок в расчетах не оставляют у человека сомнений относительно тенденций реальных общественных процессов. В таких ситуациях наслаждаться игрой становится возможным в зачастую абсолютно новых условиях.

Одним из ключевых изменений игры в цифровом пространстве оказывается изменение ее сущностной основы — эстетического содержания, которое определенным образом разрастается, прежде всего, за счет появления новых форматов коммуникации. В частности, очевидна тесная связь, с одной стороны, процессов мифологизации в цифровом пространстве, с другой стороны, содержания экспрессивной (ритуальной) модели коммуникативного подхода: прежде всего, их объединяет то, что они способствуют конструированию новой реальности, в которой разделяются общие ценности, функционируют интерсубъективные символы. Такого рода новая реальность вполне может формироваться в сознании современного игрока, так как содержит такие важные игровые элементы как, например, принадлежность к определенной команде, перформативный характер борьбы.