Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

При выборе произведений исторического жанра в качестве основных источников для изучения коллективных представлений англичан XIV–XVI вв. о войнах, которые вели английские государи в эпоху позднего Средневековья, важно учитывать несколько принципиальных моментов. Во-первых, подавляющая часть авторов принадлежала к духовенству и никогда лично не участвовала ни в походах, ни в дипломатических переговорах, описывая причины войн, а также ход военных действий исключительно по официальным документам и рассказам очевидцев. Во-вторых, с источниками информации историографы могли поступать по-разному: одни хронисты полностью копировали королевские прокламации, тексты договоров или донесения полководцев, другие тщательно отбирали лишь важные, с их точки зрения, сведения; некоторые могли считать собственные замечания и комментарии неуместными в историческом труде, предоставляя читателям возможность самим оценивать полученную информацию, иные же, напротив, амбициозно полагали, что именно их рассуждения помогут потомкам разобраться в политических перипетиях. В-третьих, независимо от того, были или нет авторы современниками описываемых событий, они могли вести повествование в ретроспективе, корректируя изложение с учетом некоторых открывшихся позже обстоятельств. Например, ссылки на «Салический закон» стали приводиться приверженцами дома Валуа лишь после 1358 г. (когда была обнаружена рукопись, содержащая данный текст), однако многие историографы вставляли в повествование указания на этот обычай непосредственно во время рассказа о причинах англо-французского конфликта. В-четвертых, не следует забывать о том, что историографы и поэты, сочинения которых используются для конструирования образа неких «коллективных представлений», жили в разные эпохи. Задачу исследователя несколько облегчает тот факт, что средневековое историописание отличалось консервативностью, если не сказать рутинностью. Ориентация на авторитет предшественников, традиционализм в изложении материала, клишированность методов и приемов, использование топосов самого разного толка — все это позволяет, с определенной долей условности, объединять материал, относящийся к середине XIV и к концу XVI в. Итоги сравнения исторических текстов разных эпох позволят судить об устойчивости тех или иных представлений о прошлом. Впрочем, ничуть не меньше, чем рутинные, стабильные исторические представления, меня будут интересовать изменения в отношении к прошлому, произошедшие в обществе под воздействием тех или иных обстоятельств, в результате которых отрицательно оцениваемые современниками явления могли восприниматься потомками в качестве позитивных и наоборот. Выявление подобных трансформаций, их анализ и оценка позволяют лучше понять произошедшие в обществе культурные сдвиги.

Поскольку в центре моего внимания находятся проблемы, связанные с представлениями, бытовавшими в английском обществе, вполне логично, что основными источниками для меня служат не только английские исторические и поэтические сочинения, но и сообщения прочно вошедших в английскую историографическую традицию «иностранных» текстов. К числу последних относятся труды авторов, которые либо какое-то время (как правило, по долгу службы) провели в Англии (Жан Ле Бель, Жан Фруассар, Жан Кретон, Тит Ливий Фруловези, Полидор Вергилий), либо, подобно Жану Ворэну, служили английским союзникам, помногу контактировали с англичанами и писали главным образом об английских делах и британской истории. Наконец, в качестве вспомогательных источников используются официальные документы (королевские указы, прокламации, письма, донесения о ходе кампаний), пасторские проповеди и трактаты представителей духовенства, а также различные материальные памятники (изображения гербов, монеты, печати), рассчитанные на визуальное восприятие современников.

Завершая предисловие, я хочу пояснить причину, по которой решила посвятить эту книгу памяти знаменитого бриганда и капитана английских наемников сэра Роберта Ноллиса. С одной стороны, Ноллис отнюдь не является центральным героем повествования, более того, его образу и подвигам в работе уделено всего несколько страниц. Но, с другой стороны, с его именем связаны если не все, то, во всяком случае, очень многие ключевые сюжеты исследования: реальная биография Ноллиса прекрасно демонстрирует индивидуальные возможности, которые война открывала перед предприимчивыми «солдатами удачи», в то время как его историографический образ не только является плодом коллективных представлений англичан о «типичном» английском воине, но также отражает массовые представления о конкретной войне — войне, которую английские короли вели за французскую корону. Для меня были чрезвычайно интересны как реальные модели поведения людей вроде Роберта Ноллиса, так и их восприятие в традиции. Задумав книгу об исторических представлениях англичан о войнах позднего Средневековья, а также об английской национальной идентичности в эту эпоху, в какой-то момент я осознала, что Роберт Ноллис является типичным героем не только своего времени, но и моего повествования.

В средневековой традиции понимание идеи «справедливой войны» (bellum iustum) опиралось на две взаимосвязанные категории: ius ad bellum и ius in bello . [7] Детальный анализ этих категорий приведен в трудах Дж. Джонсона: Johnson J. T. Ideology, Reason, and the Limitation of War: Religious and Secular Concepts, 1200–1740. Princeton, 1975. P. 5–11; Idem. The Quest for Peace: Three Moral Traditions in Western Cultural History. Princeton, 1987. P. 50–66, 75–91. Первая касалась права вести войну (то есть условий, при которых война и связанное с ней кровопролитие переставали восприниматься как грех или преступление, становясь законной и даже священной акцией), вторая — поведения на войне (традиций и правил, регламентирующих взаимоотношения противников, отношение к мирному населению, прежде всего священнослужителям, женщинам, детям и старикам, действия на охваченных войной территориях; сюда же входит и «кодекс рыцарской чести»). Сам термин «справедливая война» был введен в оборот Аристотелем для описания войн, которые греки вели с другими народами. [8] Аристотель . Политика / Пер. С. А. Жебелева // Аристотель. Сочинения: В 4 т. М., 1975–1983. Т. 4: I, 7, 1255a, 1255b; I, 9, 1256b; VII, 14, 1333a, 30–35; 133b, 37–1334a, 3–15; Аристотель . Никомахова этика / Пер. И. В. Брагинской // Аристотель. Сочинения: В 4 т. М., 1975–1983. Т. 4: X, 7, 1177b, 9–11. См. также: Russell F. H. The Just War in the Middle Ages. Cambridge, 1975. P. 2; Nussbaum A. Just War — A Legal Concept? // Michigan Law Review. Vol. XLII (1943). P. 453. Ставя на первое место войну оборонительную, направленную на защиту граждан полиса, Аристотель определял «справедливость» захватнических войн исходя из достоинств народов, против которых они велись. [9] Аристотель . Политика. VII, 37–1334а: «О военных упражнениях граждан нужно заботиться не ради того, чтобы они поработили тех, кто этого не заслуживает, но для того, чтобы прежде всего они сами не попали в рабство к другим, затем чтобы они стремились достигнуть гегемонии на пользу подвластным, а не ради приобретения деспотической власти над всеми, наконец, в-третьих, чтобы они стремились к деспотической власти только над теми, кто заслуживает быть рабом».