Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

Запланированная Бедфордом акция была особенно важна не только в качестве ответной меры на коронацию дофина. Важно отметить, что в данном случае празднества по поводу коронации совпадали с торжествами в честь первого въезда короля в столицу. Сакральная церемония, а также предшествующие ей въезды Генриха VI во французские города обладали безусловной самостоятельной репрезентативной ценностью. Для верных англо-бургундскому режиму французов девятилетнее отсутствие законного государя в королевстве не проходило незамеченным. Как отметила С. К. Цатурова, «одной из самых главных претензий парламента к властям в период англо-бургиньонского правления стало их невнимание к Парижу, расцениваемое парламентом как нарушение законов страны». [573]Еще в XIV в. во Франции утвердился обычай «торжественного въезда короля в города сразу же после коронации в качестве легитимного верховного правителя». В момент въезда король не только являл себя подданным, но и устанавливал с ними определенный диалог, обязуясь соблюдать права и вольности данного города, выслушивая прошения, принимая дары и делая ответные подарки (например, отменяя часть налогов). [574]

Судя по всему, наспех проведенная 6 ноября 1429 г. лондонская коронация восьмилетнего Генриха VI и связанные с ней торжества мало впечатлили современников: описания довольно лаконичны и сводятся фактически к простой констатации свершившегося события и перечислению имен знатных лордов, принявших участие в церемониях. Организованные два года спустя въезд Генриха VI в Париж (2 декабря 1431 г.) и коронация (16 декабря 1431 г.) были продуманы куда более тщательно. Это и неудивительно, поскольку обе акции носили не только сакральный, но, прежде всего, пропагандистский характер. Как отметил один из членов парижского парламента, долгожданная встреча государя с подданными должна была «предстать в наибольшем блеске, каковой только возможен в тот момент». [575]

Прежде чем перейти непосредственно к рассказу о коронационных торжествах, пару слов следует сказать о значении места проведения церемонии в глазах современников. Известно, что традиционным местом коронации французских королей был город Реймс, где хранилась одна из важнейших реликвий королевства — священный елей, полученный Хлодвигом от Господа. Именно этим елеем, который чудесным образом пополнялся в склянке перед каждой коронацией законного государя, и должно было совершаться помазание на царство. [576]И именно поэтому Жанна д'Арк после первых одержанных побед решительно настаивала на продвижении войск дофина на Реймс, а не в Нормандию, как хотели «сеньоры королевской крови и капитаны». [577]Совершенная по всем правилам коронация, безусловно, была на руку сторонникам дофина. Однако в свете изучения темы английской пропаганды любопытно ответить на вопрос, как приверженцы Генриха VI оправдывали проведение противоречащей установленным правилам коронации. В принципе, как свидетельствует анализ источников, проблема места проведения совершенно не интересовала английских авторов, для которых важнее всего был сам факт помазания. С другой стороны, при желании всегда можно было сослаться на существовавшие во французской истории прецеденты, не акцентируя особо внимание на том, что все они относились к «седой древности». [578]

Говоря о проведении въезда в Париж и французской коронации Генриха VI, важно отметить, что зрелищная и церемониальные части были фактически полностью подготовлены членами городского совета и французскими прелатами. Каноники собора Нотр-Дам (где должно было состояться помазание и коронация) специально отправили своего человека в Сен-Дени, чтобы он справился в хрониках о порядке проведения процедур и таинства. [579]Члены всех корпораций, в том числе парламента, заранее согласовывали форму одежды и ту роль, которую им предстояло исполнить во время праздничного шествия и церемонии. [580]

Ночь накануне въезда в Париж (с 1 на 2 декабря 1431 г.) Генрих VI провел в аббатстве Сен-Дени. [581]В воскресенье утром на службу в собор явились не только сопровождающие короля англичане, но и встречающие его члены парижского муниципалитета — королевский прево с членами судебной коллегии Шатле, купеческий прево, эшевены и богатые горожане. Только после того, как все прибывшие представители Парижа засвидетельствовали королю свою верность и преданность, кортеж двинулся к столице. На подъезде к городу Генриха VI встречала еще одна делегация, состоящая на сей раз из актеров, изображавших девять героев и девять героинь, [582]предводительствуемых богиней Славой. Платье актрисы, представляющей Славу, а также покрывало ее коня были расшиты гербами Парижа, что, по плану организаторов, символизировало достоинство города. После встречи с героями и героинями, уже непосредственно возле городской стены, короля приветствовали члены парламента, одетые, как и все прочие участники шествия, в парадные одежды. Ворота Сен-Дени, через которые процессия входила в столицу, были украшены огромным гербом Парижа: непосредственно на корабле размещались двенадцать человек, [583]символизирующие единение трех сословий города (Церкви, университета и горожан), которые «преподнесли государю и сеньору свои сердца». За воротами Генриха снова ждали актеры, изображавшие на этот раз девять мужских и девять женских добродетелей. [584]Весь путь по городу король проделал под символизирующим небесный свод голубым шелковым балдахином, на котором были изображены солнце и луна. Владельцы домов, выходивших на улицы, по которым двигалась процессия, украсили фасады шпалерами и дорогими тканями. По распоряжению муниципалитета в нескольких местах были выставлены живописные панно с подобающими случаю сюжетами: например, возле старых ворот Сен-Дени были представлены сцены жития св. Дионисия (которые, как подчеркнул Монстреле, англичане захотели рассмотреть [585]), а возле Шатле выставили панно, на котором был изображен сам молодой король, по правую руку от которого располагались его французские родственники, а по левую — английские, над государем были размещены две короны. Последнее панно было единственным намеком на двойную монархию Генриха, в то время как все остальные знаки, картины и действа касались либо персоны короля, либо были связаны исключительно с французской короной.

Задуманные организаторами театрализованные представления были весьма разнообразны по своей тематике: начиная от мистерии на тему Рождества Иисуса, данной перед церковью Троицы, и заканчивая сценой охоты на оленя в небольшом лесу, специально посаженном для этого празднества возле фонтана Невинно убиенных младенцев. Самой дорогостоящей и произведшей, похоже, самое сильное впечатление на очевидцев акцией стала замена воды в фонтане Понсо-Сен-Дени на вино. Согласно росписи расходов, из одного крана текло вино, которое три красавицы, наряженные сиренами, предлагали всем желающим по цене 8 денье за пинту, а вот из другого крана лился кларет, предназначавшийся исключительно для свиты короля. [586]При этом, как не преминули отметить французские авторы, несколько англичан перебрали с предлагаемым угощением. Возле этого фонтана также были посажены деревья, среди которых бегали костюмированные дикари и дикарки. [587]Вольные шутки ряженых уравновешивались молебнами столичного духовенства, выстроившегося вдоль улицы Сен-Дени с различными реликвиями. Наконец, возле входа в принадлежащий герцогу Бедфорду Отель Турнель, которому на время предстояло стать королевской резиденцией, процессию поджидали каноники Сент-Шапель, благословившие государя и его свиту Святым Крестом и другими бесценными реликвиями.