Леон Юрис - Милая , 18

Завидуя Штутце и все время стараясь от него не отстать, Шрекер выпустил из сумасшедшего дома этническую немку Грету. У нее патологи­ческая ненависть к евреям. Ей разрешено разгуливать по северным кварталам с обрезком свин­цовой трубы в руках.

Александр Брандель

Из дневника

С каждым днем все больше проясняются немец­кие планы. Краковская газета не перестает тру­бить о ”резервациях для евреев” — так они об­разно называют гетто.

Усилились слухи о том, что евреев из Авст­рии, Чехословакии и Германии вышлют в Польшу.

Разговоры о ”резервациях” велись не зря. Вче­ра в Лодзи официально создано гетто. Хаим Рамковский назначен председателем Совета старей­шин. Анна Гриншпан сейчас там, выясняет, нель­зя ли у них устроить ”Дом взаимопомощи”, как у нас на Милой, 18. В Лодзи приблизительно две­сти тысяч евреев.

Вчера на нашей еженедельной встрече Гольдман сказал, что, по его мнению, мы подошли к пе­реломному моменту. Он считает, что до сих пор все бесчинства творились, чтобы сломить нас, а теперь, когда прибыл еще один нацистский на­чальник, оберфюрер Альфред Функ, все и начнет­ся, потому что Функ осуществляет прямую связь между Берлином и Глобочником из Люблина и у него, несомненно, полно сюрпризов, уготованных нам новой немецкой политикой.

Александр Брандель

* * *

Бригадный генерал СС Альфред Функ, молодой голубоглазый и белокурый ариец из тех, которы­ми гордится Гитлер, был человеком умным и об­разованным — такие преуспевают на любом попри­ще. К тому же, не в пример солдафону Рудольфу Шрекеру, Францу Кенигу, психопату Зигхольду Штутце и циничному бездельнику Хорсту фон Эппу, на него можно было положиться.

Как и фон Эпп, он считал, что победный марш нацизма остановить нельзя, но, в отличие от фон Эппа, верил, что Гитлер поведет немецкий народ к небывалым высотам, и вместе с большинством своих соотечественников добровольно при­соединился к этому походу ”ради достижения ве­ликой цели”. Немецкую традицию беспрекословно­го подчинения начальству он воспринимал как должное, стремился стать важной, влиятельной персоной и добился своего. Сначала ему претили нацистские методы, но вскоре он понял, что жес­токая политика концентрационных лагерей, по­прания гражданских свобод и уничтожения любой оппозиции очищает путь к великой Германии. И эту политику он начал проводить в жизнь созна­тельно, не брезгуя никакими средствами — лишь бы достигнуть цели.

Альфред Функ безусловно обладал твердым ха­рактером и умел подчинять своей воле других. Как только из отдела 4Б гестапо в Берлине от Гейдриха и Эйхмана поступили основные наметки общего плана, оберфюреру Функу сразу же пору­чили установить секретную связь с Глобочником в Люблине.

Когда Эммануила Гольдмана вызвали в ратушу к оберфюреру, он уже догадывался о полномочиях Функа в Варшаве.

— Мы озабочены отсутствием у евреев гигиени­ческих навыков, — спокойно сказал Функ. — У вас в домах полно вшей, а они — разносчики тифа.

”Да, Функ выбрал интересную тактику”, — по­думал про себя Гольдман, а вслух сказал:

— Я не врач, как, например, знаменитый док­тор Франц Кениг, но вшивость у нас появилась потому, что с введением ваших порядков мы ли­шены самых необходимых предметов гигиены.

Функ пристально посмотрел на Гольдмана, но упрямый старик и глазом не моргнул.

— Данные наших исследований, — взял со стола бумагу Функ, — показывают обратное. Не секрет, что евреи грязнули. Взгляните на этих борода­тых. Где вшам и заводиться, если не у них.

— Раньше они у них не заводились.

— А теперь заводятся, верно ведь, Гольдман? Итак, Гольдман, я хочу, чтобы ваш Еврейский Совет помог нам позаботиться о жителях Вар­шавы. Пусть ваше ”Общество попечителей сирот и взаимопомощи” откроет санитарные пункты по борьбе со вшивостью. Каждый еврей, пройдя сан­обработку, получит справку, которую и нужно будет предъявлять для получения продовольст­венных талонов. Мы же устроим тщательные про­верки в домах, чтобы избавиться от этой напас­ти.

”То есть, под видом проверок твои люди устро­ят грабежи”, — подумал Гольдман.

— А чтобы бороться с таким положением, ко­торое сложилось в Варшаве из-за евреев, мы объявим в некоторых районах города карантин.

”Вот оно, начинается”, — понял Гольдман.

— За две недели все евреи должны перебраться в районы, где будет объявлен карантин, иначе их ждет смертная казнь.

Функ показал старику карту Варшавы, лежав­шую на столе. Черной линией был обведен район от железнодорожного моста на севере ниже Жолибожа до Иерусалимских аллей на юге. Восточная граница шла зигзагами по другую сторону Саксонского парка и западная — приблизительно на уровне еврейского и католического кладбищ. Функ смотрел на Гольдмана. Ну какой смысл спо­рить с немцем?

— Гольдман, — продолжал Функ, — согласитесь, мы воюем с евреями...

— Не могу не согласиться.

— ... и, следовательно, еврейскую собствен­ность — личную и всякую другую — считаем за­конными военными трофеями. Поэтому, когда все евреи до единого переедут в соответствующие районы, вы начнете опись всего их имущества. Я назначил доктора Кенига архивариусом и храни­телем еврейского имущества. В опись должны быть включены банковские счета, драгоценности, меха и так далее.

”Сильно же Кениг пошел в гору!”

— И последнее, Гольдман. Поскольку евреи под­вергают нас всякого рода опасностям, нарушая наши приказы, мы наложили на них штраф в три­ста тысяч злотых. Мы заключили в Павяк пятьде­сят заложников, чтобы обеспечить уплату штрафа не позднее чем через неделю. Вашему Еврейскому Совету надлежит собрать деньги. Набросайте чер­новик приказов касательно всего, что мы здесь обговорили, и завтра принесите мне на проверку.

Вернувшись в Еврейский Совет на Гжибовскую, 28, Гольдман немедленно собрал правление. Ког­да он изложил свой разговор с оберфюрером Аль­фредом Функом, все семеро членов правления ста­ли белыми, как мел.

— Приказ о карантине — не что иное, как шир­ма для создания гетто. Если мы соберем деньги на уплату этого огромного штрафа, последуют другие штрафы. Относительно описи имущества. Я не должен вам объяснять, что самая страшная часть их общего плана состоит в том, чтобы за­ставить нас самих издавать приказы. Дальше. Все мы считали, что, войдя в состав Еврейского Совета, сможем принести какую-то пользу еврей­ской общине, стать буфером между евреями и нем­цами, а они превратили Еврейский Совет в свое орудие.

В воздухе повис страх. Сообразив, какой трюк придумали немцы, каждый понял, что настал мо­мент заглянуть в самую глубину своей души и подумать, хватит ли у него мужества. Пока они выполняли приказы немцев, и они сами, и их се­мьи были вне опасности, а неподчинение грозит им немедленной гибелью. Стоит ли их дело того, чтобы умирать? Эммануил Гольдман, их председатель, считал, что стоит.