Леон Юрис - Милая , 18

Звонит... и звонит... и звонит.

— Это же зрячий телефон, у него есть глаза, — завопила Габриэла, чуть не плача. — Пока те­бя не было, он не звонил ни разу.

— Может, ответить?

— Ничего не поделаешь, все бетарцы Варшавы знают, что Андрей Андровский приехал в отпуск.

— Это ты, Брандель, сукин ты сын? — снял труб­ку Андрей.

— Конечно, — ответил мягкий голос. — Вот уже три часа и двадцать минут, как ты в городе, а у друзей еще не был. Как же так? Старых друзей забываешь?

— Слушай, Алекс, пошел бы ты к черту, — про­бормотал Андрей и повесил трубку, но тут же снял ее снова и набрал номер Бранделя.

— Андрей? — немедленно отозвался Брандель.

— Я тебе позвоню попозже. Передай нашим, что я сгораю от нетерпения повидаться с ними.

— Надеюсь, я не очень помешал. Счастливо. Гут шабес [7] Гут шабес (идиш) — доброй субботы. .

— Не сердись, Габи, — Андрей подошел к окну, опустил занавеси, потом запер дверь. — Не сер­дись.

— А я и не сержусь, — выдохнула она. — Как я по тебе соскучилась! — вдруг не выдержала Габ­риэла.

Снова зазвонил телефон.

На сей раз безответно.

Из дневника

Кажется, я не вовремя позвонил Андрею. Еще хорошо, что при его вспыльчивости он быстро от­ходит.

Сегодня говорил с приятелями из банка. Все спешат продавать недвижимость за американские доллары или швейцарские и южноамериканские бо­ны. Продаются целые поместья.

Теперь, когда заключен союз между Германией и Россией, немецкая пропаганда совсем распоя­салась: обвиняет Польшу в нарушении границ и в угнетении немецких меньшинств.

А мы и не думаем прислушаться к Англии и Франции, которые умоляют нас попросить помощи у России. Неужели наше командование действи­тельно полагает, что мы можем победить немцев?

Александр Брандель

Пауль положил в большой коричневый пакет до­кументы, ценные бумаги, завещание, страховые полисы, крупную сумму наличными, ключи от сей­фа в банке, туда же вложил запечатанное письмо, надписав на конверте: ”Вскрыть в случае моей смерти”. И заклеил пакет.

В столовой Рахель хлопотала вокруг стола, помогая толстой, стареющей Зосе наводить по­следний лоск. Блестит столовое серебро, беле­ет фарфор с позолотой, Рахель поправляет вазу с цветами, чтобы она стояла точно посредине стола.

Пауль слушал у себя в кабинете Би-Би-Си. ”Маршал Рыдз-Смиглы дал интервью специальному корреспонденту Швейцарского Агентства Новостей в Варшаве Кристоферу де Монти, в котором сказал, что Польша по-прежнему не собирается за­ключать договор о взаимопомощи с Советским Со­юзом. Недавно Би-Би-Си получила подтверждение этой жесткой политики в ходе пресс-конференции с министром иностранных дел Польши Беком. Обо­зреватели считают, что такая политика Польши — еще один шаг к войне”.

Закончив приводить себя в порядок, Дебора во­шла в кабинет. Пауль перевернул конверт надпи­сью вниз, выключил приемник и улыбнулся жене. За все шестнадцать лет их супружеской жизни не было случая, чтобы она не постаралась выгля­деть привлекательной. Лучшей жены для карьеры и придумать нельзя.

— Ты чудно выглядишь, — сказал он.

— Спасибо, дорогой, — ответила она. — Пауль, пожалуйста, постарайся сегодня вечером не спо­рить с Андреем.

— С ним трудно не спорить.

— Ну, пожалуйста.

— Я-то тебе обещаю, пусть тебе пообещает твой брат.

— Ради детей... И ужин ведь сегодня особен­ный.

В дверь позвонили.

— Здравствуйте, Крис, заходите, пожалуйста, — пригласила Рахель.

— Ты с каждым днем становишься все больше по­хожей на свою маму, — сказал Крис.

— Мама и папа в кабинете, — покраснела Ра­хель, — проходите к ним.

Пауль и Дебора стояли уже возле двери.

— Давненько вас не видели, Крис, — сказала Дебора, тщательно избегая его взгляда.

Он кивнул. Пауль пожал ему руку, но страх перед первым моментом встречи еще сковывал Криса.

— Извините, — сказала Дебора, — мне нужно взглянуть, как там ужин. Сейчас принесу кок­тейли.

Пауль предложил Крису сесть и вернулся к письменному столу.

— Я слушал последние известия, — сказал он, набивая трубку, — передавали ваше интервью со стариком.

— При столь стремительном развитии событий странно, что он придерживается прежней пози­ции.

— И Россия, и Германия веками теснят нас, а теперь мы и выбирать-то между ними не можем. Ладно, черт с ними. Крис, мы соскучились по вам. Как вы?

— Замотан.

У Криса отлегло от сердца: радушный прием, светские разговоры. Либо Пауль решительно ни­чего не знает, либо его это устраивает. А мо­жет, он ведет какую-то хитрую игру. Как бы то ни было, безобразных сцен он не хочет, и это уже само по себе утешительно.

— Завтра я уезжаю, — вдруг сказал Пауль. — Меня призвали. Скорее всего направят в Краков штабным хирургом. Сплошная канцелярщина. Сколь­ко я занимаюсь медициной, я всегда просил не призывать меня в действующую армию, ради ее же интересов. Не в действующую — пожалуйста, им же нужна административная помощь.

Эта новость и обрадовала, и огорчила Криса. Его так и подмывало сказать: ”Послушайте, Па­уль, мы с Деборой любим друг друга. Так случи­лось... мы не виноваты. Я хочу, чтобы вы дали ей развод”. Но он промолчал. Ну, как скажешь че­ловеку, который уходит на войну: ”Я хочу увес­ти от вас жену, а заодно и пожелать вам прият­ного времяпрепровождения на фронте”? И почему этот Пауль Бронский такой порядочный парень?

— Крис, мы с вами не так давно знакомы, что­бы считаться близкими друзьями. Но вы же знае­те, как в жизни бывает, с одним человеком мож­но проработать сто лет, вот как я с доктором Кенигом, и так и не распознать его, а с другим — через десять минут становятся друзьями, вот как мы с вами, хочу надеяться.

— Я тоже, Пауль.

— Мне выпало большое счастье. Не говоря уже о моем положении и семье, я получил от отца значительное состояние, которое сумел приумно­жить, — Пауль передвинул коричневый пакет на другой конец стола. — Если со мной что-нибудь случится...

— Ну, вот еще...

— Разговор между друзьями — не светская бол­товня, Крис. У Польши нет ни малейшей надежды, верно?

— Пожалуй, действительно нет.

— Даже если я уцелею, чего я, конечно, очень хочу, они нас сильно прижмут. При ваших связях и свободе передвижения вы окажетесь в самом лучшем положении в случае оккупации Польши. Из всех, кого я знаю, только вы можете перевести мое состояние в швейцарский или американский банк.

Крис кивнул и взял конверт.

— Тут все в ажуре.

— Я этим сразу же займусь. На следующей не­деле мой приятель едет в Берн. Ему вполне мож­но доверять. Какой вид инвестиций вы предпочи­таете?

— Германское военное снабжение, вероятно?