Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

В самом деле, как прояснил Чемберлен в письме к Хьюго Брукманну, он думал, что «еврей является полностью искусственным продуктом». В своём письме от 7 августа 1898 года зять Вагнера доказывает, что «возможно быть евреем, не будучи им; и что не требуется обязательно быть „евреем“, при этом будучи еврейским». Чемберлен действительно не думал, что евреи — то есть, люди, которых можно встретить — были реальной проблемой: «Правда в том, что „еврейская опасность“ гораздо глубже, и еврей в действительности не несёт за неё ответственность: мы сами создали её и мы должны её преодолеть». Другими словами, для Чемберлена быть еврейским означало быть приверженным набору идей, которые могут вдохновлять одинаково евреев и не-евреев. Его основной целью было изгнать предположительно вредные идеи из мира.

Антисемитизм Отто Вайнингера, человека, которым более всего восхищался отеческий наставник Гитлера, Дитрих Экарт, близко напоминал таковой у Чемберлена. Для Вайнингера иудаизм был состоянием разума, которое отрицало трансцендентальные идеи и прославляло материализм. По Вайнингеру иудаизм был психологическим складом ума, присущим всему человечеству и который достигал своего высшего выражения в еврее, как идеальном типе. Он проповедовал, что все люди должны бороться против еврейства в самих себе, предупреждая, что западная цивилизация становилась всё более еврейской по духу в современную эпоху.

Вкратце, Чемберлен и Вайнингер — два мыслителя, имевших самое большое влияние, или в любом случае одно из самых больших, в развитии антисемитизма Гитлера и его наставника — понимали свой собственный антисемитизм как отрицание определённого набора идей. Чемберлен не был единственным, кто рассматривал свой расовый антисемитизм как метафорический по характеру. Многие из тех, кто были или станут близкими к Гитлеру, разделяли его идеи. И именно потому, что они воспринимали антисемитизм Чемберлена как метафорический по характеру, им его антисемитизм нравился.

Например, Хуго Брукманн — который впервые был представлен Чемберлену еврейским другом автора, жившим в Байройте дирижёром Германном Леви — равно как и его жена Эльза, были очарованы книгой Чемберлена. После её публикации Эльза Брукманн написала в своём дневнике: «Читая „Основы 19 века“ Чемберлена, я в самом деле была очарована содержанием и формой; после неё никакая книга не доставляет удовольствия». Метафорический антисемитизм Чемберлена соответствовал её вкусу, поскольку он не создавал какого-либо конфликта с её продолжавшейся дружбой с её близкой подругой Йеллой и многими другими евреями.

Её взаимодействие с евреями тогда и в течение всей её остальной жизни имеет величайшее значение, не только из-за дружбы её мужа с Чемберленом, но потому, что с середины 1920-х до 1940-х Эльза и Гитлер будут настолько близки, что Эльза станет почти что играть роль матери для него. Её взаимодействие с евреями, таким образом, проливает свет на взаимодействие евреев и неевреев в некоторых из самых близких к Гитлеру кругах, и путём экстраполяции на то, как близкие к нему люди рассматривали характер антисемитизма собственно Гитлера, и на то, как их восприятие его отношения к евреям менялось с годами.

Эльза Брукманн и Габриэла «Йелла» фон Оппенгеймер были близкими подругами с тех пор, как они впервые встретились в 1893 году, когда Эльза, тогда всё ещё обедневшая принцесса, провела несколько недель во дворце Тедескос, венской еврейской семьи из высшего класса. В годы, последовавшие за Первой мировой войной, отношения двух женщин были настолько близкими, как это в пределах человеческих сил возможно было поддерживать людям, жившим в разных городах. Например, в 1921 и 1922 годах Эльза и её муж проведут больше двух недель с Оппенгеймерами в их имениях в Австрийских Альпах.

Эльза Брукманн будет продолжать восхищаться произведениями звёздного автора её мужа. Например, 31 декабря 1921 года она напишет письмо австрийскому поэту-националисту Максу Мелл, в котором она поделится своими мыслями о только что опубликованной глубоко антисемитской книге Чемберлена «Человек и Бог» ( Mensch und Gott): «Я не удивлена, что книга Ч. „Человек и Бог“ произвела столь глубокое впечатление на Вас: это очень личная, очень искренняя книга; настоящая встреча с важнейшими вещами!»

Эльза Брукманн также была близка к еврейскому писателю Карлу Вольфскелю и его жене Ханне. В 1913 году Ханна заявляла, что и её муж, и она «очень её [т. е. Эльзу] любят». Три страсти Карла были мистицизм, коллекционирование предметов (в частности, старых книг, тросточек и слонов в любой форме) и сионизм. До начала столетия он даже встречался с Теодором Херцлем, отцом современного сионизма. Он также дружил с Мартином Бубером, возможно наиболее известным сионистским философом двадцатого века. Вольфскель также был связан с местным мюнхенским сионистским филиалом и в 1903 году освещал для мюнхенской газеты сионистский конгресс в Басле (Уганда). Тем не менее он прежде всего считал себя немцем, а затем евреем. Вольфскель проявлял мало интереса к политическому сионизму; скорее, он видел в сионизме источник культурного и духовного обновления иудаизма. Возможно причиной того, что Эльза Брукманн и Карл Вольфскель могли быть друзьями, было то, что её антисемитизм и его сионизм, хотя и реальные и укоренившиеся, были оба в первую очередь и прежде всего метафорическими.

Эдьза будет продолжать придерживаться своего раннего антисемитизма 1920-х даже после того, как у неё развились отношения матери и сына с Гитлером. Поэтому оба Брукманна станут шокированы сгустившейся антисемитской бурей в 1938 году, как и Карл Александр фон Мюллер, историк, который имел такое большое влияние на Гитлера во время его пропагандистских курсов и который был близок к супружеской паре. Эти трое особенно не одобряли преследование евреев после «Кристальной ночи», как они сообщили своему общему другу Ульриху фон Хасселю во время визита в его дом в Эбенхаузене, к югу от Мюнхена. Как напишет Хассель в своём дневнике 27 ноября 1938 года: «Их [т. е. Брукманнов, а также Мюллера и его жены] ужас от бесстыдного преследования евреев столь же велик, как и у всех порядочных людей. Даже наиболее лояльные национал-социалисты, живущие [в городе] Дахау, которые „придерживались этого“ до сих пор, совсем удручены после того, как они видели дьявольское варварство СС, пытающих этих несчастных задержанных евреев».

В мае и в июне 1942 года Эльза Брукманн будет раз за разом вступаться перед нацистскими властями, пытаясь предотвратить депортацию Йеллы, в конце концов устроив для Йеллы разрешение остаться до конца жизни с её внуком Германном в замке Вартенбург в Австрии. В ноябре 1942 года её дружба с еврейским драматургом Эльзой Бернштайн позволит последней избежать депортации из концентрационного лагеря Терезиенштадт в лагерь смерти в Польше, просто в силу упоминания Бернштайн того, что она в близких отношениях с Эльзой Брукманн и невесткой Чемберлена Винифред Вагнер (Бернштайн переживёт Холокост).