Натан Эйдельман - «Быть может за хребтом Кавказа»

Собрание учредителей избрало попечителем полковника Кошкарева, а старшим попечителем, конечно же, статского советника Завилейского.

Мало того, газета объявляла, что правительство, т. е. сам царь и министр Канкрин, выразило желание приобрести десять акций по тысяче рублей каждая. В самом начале было раскуплено акций на 171 тысячу рублей, но общее собрание в Тифлисе сочло минимальной суммой, с которой стоит начинать, 300 тысяч рублей. Когда они будут собраны, компания начнет действовать. Остается совсем немного…

В газете о дальнейшей судьбе компании ни слова, тем более что вскоре «Тифлисские ведомости» прекращаются. Продолжение истории — в «архивных дебрях»…

Биография грибоедовского детища отыскалась в большом деле «Об учреждении в г. Тифлисе акционерной компании под названием „Закавказское торговое дело“» [ЦГИАГ, ф. 2, оп. 1, № 2510].

Удивительная история, развития которой не мог знать Грибоедов; однако, когда мы дойдем до развязки, она бросит обратный отсвет на некоторые важнейшие обстоятельства его биографии.

Толстое дело, переполненное организационными и бухгалтерскими подробностями. Понятно, Завилейский очень активен, довольно часто пишет Канкрину и для начала старается убедить благосклонного министра, как хорошо было бы получить правительственное распоряжение, «чтобы в течение шести или десяти лет другой подобной компании за Кавказом основано бы не было» (отголосок прежнего, грибоедовского замысла об исключительных правах). Министр, однако, находит, что «было бы неудобно стеснять такою привилегиею других подобных торговых спекуляций» [там же, л. 12–13].

Как видим, Канкрин, так же как старые рецензенты, возражает против монополий. Забегая вперед, скажем, что зря волновался Завилейский: ни через шесть, ни через десять лет никто не покусится на что-либо подобное.

И все же какова судьба эффектно провозглашенного начинания?

Перелистываем лист за листом; идут 1830-е годы, от Грибоедова все дальше (хотя как забыть, что именно в это время разрастается его посмертная слава; в 1833-м — первое, хоть и с купюрами, полное издание «Горя от ума»).

Завилейский хлопочет… Вообще этот человек заслуживает отдельного изучения. Разумеется, Грибоедов брал его в соавторы в немалой степени из-за губернаторской должности, которую тот занимал в Грузии; из-за связей с министром финансов. Однако, по-видимому, не только в этом дело: позже к нам доходят отрывочные сведения о его свободомыслии, о попытках некоторого ограничения крепостнического произвола в Закавказье; наконец, о связях с грузинскими заговорщиками, собравшимися восстать в 1832 г. (см. [Шадури II, с. 91–95]).

Несколько лет назад И. Л. Андроников опубликовал интересную работу «Тетрадь Василия Завилейского», где речь идет о племяннике закавказского чиновника, близком к вольнолюбивым кругам. Там упоминается и Завилейский-дядя, с 1832 г. переехавший из Тифлиса в Петербург. В грузинском архиве попадается много грозных бумаг, требующих к ответу Завилейского за разные его «прегрешения» во время губернаторства (см. [ЦГИАГ, ф. 2, оп. 1, № 4296]): дело явно пахло политической неблагонадежностью, и таким лицам при Николае I грозит немалая опасность. Однако все обошлось… Через несколько лет Завилейский снова служит — уже в Петербурге, в канцелярии министра финансов.

Человек Канкрина!

Итак, Завилейский вскоре уехал на Север — в Москву и Петербург, где находятся наиболее сильные российские фабриканты, заинтересованные в восточной торговле. Теперь у него как будто больше шансов с ними договориться, распространить достаточное для процветания компании количество акций…

Однако годы идут, а о компании ни слуху ни духу.

Правительство меж тем заинтересовалось: где же десять акций, за которые отдано десять тысяч рублей казенных денег?

Сменивший Завилейского тифлисский губернатор Палавандов отвечал (26 июля 1832 г.): «Насчет учреждения здесь Закавказской компании никаких сведений о том не имеется» [ЦГИАГ, ф. 2, № 2510, л. 27].

Затем еще два года казенной переписки.

В 1834-м Палавандов намекает: «По мнению моему, Закавказская компания образоваться и существовать […] без начального пособия российских купцов и фабрикантов одними способами акционеров и здешних чиновников и торговцев решительно не может». Он поясняет, что местные армянские купцы «не склонны к взаимной доверенности», московские фабриканты молчат, грузинское же дворянство «слишком скудно капиталами и решительно не имеет никакой склонности к торговым оборотам» [там же, л. 42–43].

В общем, никто не дал ни копейки сверх 171 тысячи, собранных сразу; и ту сумму пришлось со временем раздать обратно…

В конце 1830-х — начале 1840-х было сделано еще несколько попыток создать «торговое депо», компанию для движения товаров через Кавказский хребет (см. [ИРГ, арх. Вейденбаума, № 86]).

И ничего не вышло!

Московские фабриканты (а ведь именно на них была вся надежда учредителей) не желали рисковать ради сомнительных, по их понятиям, закавказских предприятий; послать новую партию товаров с верным приказчиком, по старинке поискать новых покупателей у берегов Черного и Каспийского морей — это еще куда ни шло. Товар — это не капитал; капитал должен быть в безопасности, а Кавказ далеко, там жара, война, мало ли что может приключиться…

Может быть, иные из замоскворецких богачей еще не очень далеко ушли от тех описанных Грибоедовым сельских жителей, которые «читают только декларацию о турецкой войне и ругают наповал персиян, полагая, что персияне и турки одно и то же» [Гр., т. III, с. 211].

Ни рубля.

Грибоедов и Завилейский воображали, что все произойдет примерно так, как в Англии XVII–XVIII вв.: власть и лорды сговариваются с воротилами — пушки наши, деньги ваши, джентльмены бьют с лордами по рукам, дают деньги и получают Индию…

Ни рубля.

Однако мы угадываем естественные возражения; Грибоедов предлагал создать могущественную компанию, маленькое государство с землею, рабочей силою, портом. Как знать, если бы правительство утвердило именно тот проект , тогда не пришлось бы жаловаться на инертность, незаинтересованность русских и кавказских богачей…

Увы, и это неверно.

Во-первых, настороженное недоверие московских купцов было столь сильным, что никакие новые льготы их бы не прельстили: хотя бы несколько сот тысяч рублей вложили в торжественно провозглашенное, высшей властью поддержанное торговое депо 1831 г., но ведь не дали ничего! И это само по себе почти доказательство — что не вложили бы и рубля в компанию, предлагавшуюся в 1828-м!

Однако кроме этого предположения есть и другие, достаточно надежные доводы.