Натан Эйдельман - «Быть может за хребтом Кавказа»

Мы уже знаем мнение защитников великого Грибоедова: если бы вышло по его разумению, то буржуазное или буржуазно-демократическое развитие России сильно продвинулось бы вперед. Признаемся, однако, что столь же легко обосновать и другое мнение: десятки тысяч мужиков, насильно переведенных из России «в тропики», — хорошо ли?

Строй Кавказа и Закавказья — отсталый, феодальный, кое-где даже первобытный; не лучше ли с точки зрения общеисторической оставить коренных жителей в покое, дать им возможность развиваться путем естественной конкуренции, постепенной эволюции? Монополия, исключительная привилегия — отнюдь не большая радость для прогресса. Такой путь к новому, внешне более прямолинейный, вероятно, искривил бы развитие грузинской, армянской, азербайджанской экономики.

Обратимся к аналогиям с Ост-Индской компанией. М. В. Нечкина настаивала, что сравнивать нельзя, так как «в самом проекте Грибоедова нет никаких ссылок на Ост-Индскую компанию», а кроме того, «Ост-Индская торговая компания не ставила пред собою никаких производственных задач: она грабила готовое и монопольно торговала» [Нечкина, с. 519]. Оба эти соображения можно оспорить.

В грибоедовских материалах (судя по выпискам Жуковского из недошедшего основного текста проекта) ссылки на Ост-Индскую компанию были (см. [Маркова, с. 357–359]).

Английские торговые монополисты, естественно, связывали свою деятельность с поощрением или разрешением определенных форм индийского производства, иначе не было бы того «готового», что они грабили. Различие между торговой и торгово-промышленной монополией здесь не следует преувеличивать. Меж тем исследовавший деятельность Ост-Индской компании Карл Маркс сосредоточил огонь своей критики именно на монополии: «Эра мнимой свободы была в действительности эрой монополий […] лондонские, ливерпульские и бристольские купцы прилагали все усилия к тому, чтобы сломить торговую монополию Компании…» [Маркс, с. 151, 157]. Для европейской, в частности английской, экономики старинные (из эпохи первоначального накопления) монополии были уже анахронизмом, тормозом свободной конкуренции. Эта форма эксплуатации была в то же время особенно мучительна для колоний: «…бедствия, причиненные Индостану британцами, по существу, иного рода и неизмеримо более глубоки, чем все бедствия, испытанные Индостаном раньше. Я не говорю здесь о европейском деспотизме, взращенном Ост-Индской компанией на почве азиатского деспотизма, что дает в результате сочетание более чудовищное, чем священные чудовища […] в храме Сальсетты» [там же, с. 131].

Каков же исторический итог, объективный результат деятельности подобных компаний?

Мы уже не раз цитировали современных авторов, говорящих о прогрессе, поступательном буржуазном развитии.

С этим нельзя не согласиться, но этого мало, этого явно недостаточно! Вот как подытоживается 250-летняя история Ост-Индской компании в статье «Британское владычество в Индии»: «Вопрос заключается в том, может ли человечество выполнить свое назначение без коренной революции в социальных условиях Азии. Если нет, то Англия, несмотря на все свои преступления, была бессознательным орудием истории, вызывая эту революцию. Но в таком случае, как бы ни было прискорбно для наших личных чувств зрелище разрушения древнего мира с точки зрения истории, мы имеем право воскликнуть вместе с Гете:

Как видим, говоря о прогрессивной исторической роли хищных, жестоких капиталистических объединений, Маркс, во-первых, допускает для отставшей Азии возможность других, альтернативных, менее кровавых исторических путей (кроме пути «коренной революции в социальных условиях»); во-вторых, всячески подчеркивает трагичность процесса, которому отнюдь не отпускаются нравственные индульгенции. Естественно, возникает мысль, каково поведение мыслящего человека XIX в. по отношению к такому прогрессу: активно участвовать в «ломке Азии» только потому, что это исторически неизбежно, или искать другой, оптимальный путь, не тот, каким пойдут прогрессивные эксплуататоры?

Через несколько лет после гибели Грибоедова о кавказских делах рассуждал один из самых «закоренелых» противников самодержавия, ссыльный декабрист Лунин: «Каждый шаг на север принуждал нас входить в сношения с державами европейскими. Каждый шаг на юг вынуждает входить в сношения с нами. В смысле политическом взятие Ахалциха важнее взятия Парижа. Если дела Кавказа немощны, несмотря на огромные средства, употребляемые правительством, это происходит от неспособности людей, последовательно назначаемых вождями войск и правителями края. Один покоритель Эривани по своим военным талантам отделен от группы этой старой школы. Но он явился мгновенно в главе армии, а в этой земле надо не только покорять, но и организовывать. Система же, принятая для достижения последней цели, кажется, недостаточна, ибо не удалась на равнинах запада, как и в горах юга» [Лунин, с. 15].

Как видим, декабрист находит исторически прогрессивным продвижение России за Кавказ; издалека идеализирует Паскевича, однако зорко замечает то же, что видел Грибоедов вблизи: необходимость коренной перестройки управления, «организации»… Из всего этого Лунин, однако, не делал никаких выводов о полезности своего личного участия в кавказских походах и высмеивал друзей, просивших перевода с Сибири на Кавказ…

Объективная прогрессивность и субъективное участие — сферы, отнюдь не обязательно совпадающие…

К тому же возникала тяжкая тема: надвигающиеся перемены и взгляд на них «отставших народов».

Каково было мнение закавказских жителей о Закавказской компании?

Оно почти не слышно, и тем более интересно обратиться к отзыву друга и родственника Грибоедова, видного писателя и мыслителя Александра Герсевановича Чавчавадзе. Он, конечно, хорошо знал идеи своего зятя, когда (через несколько лет после его гибели) составил «Краткий исторический очерк Грузии и ее положение с 1801 по 1831 год»; более того, некоторые разделы очерка, как справедливо заметил В. С. Шадури, кажутся почти заимствованными из грибоедовского проекта (см. [Шадури I, с. 511–512]). «Закавказье, — читаем мы в работе Чавчавадзе, — заключает в себе весьма мало неудобных мест, большая часть… земли способна на произведение самых тропических растений, но в соразмерности ее плодородного пространства весьма ощутителен недостаток рук» [КС, т. 23, с. 24].

Однако при всем при этом Чавчавадзе спорит с Грибоедовым (впрочем, не называя покойного зятя по имени). Он против переселения крестьян из России; уверен, что рабочую силу для будущей промышленности можно найти среди коренного населения, тем более что «тропические произведения […] не иначе родятся, как в самых жарких странах, пагубных для северных жителей» [там же].