Сильвен Гугенхейм - Империи Средневековья. От Каролингов до Чингизидов

Клаудио Магрис, внимательно изучивший сущность этого явления, в ряде работ подчеркивает парадоксальную природу областей, находившихся под венецианским влиянием: «Славянский мир не может примириться с итальянизацией Далмации» [376] Claudio Magris, Utopies et désenchantement, Paris, L’Arpenteur, 1999, p. 44. . Другой исследователь, чтобы подчеркнуть своеобразие этой местности, упоминает о «балканской манере говорить и мыслить ( discours )» [377] Paul Garde, Le Discours balkanique, Paris, Fayard, 2005. . Французская историческая школа долгое время не уделяла Адриатическому миру должного внимания. Вспоминается лишь несколько удачных работ [378] Например: Pierre Cabanes (dir.), Histoire de l’Adriatique, Paris, Seuil, 2001; Olivier Chaline, La Mer vénitienne, Paris, Bibliothèque nationale, 2010. . Особенность Венецианской империи состоит в том, что заморские владения не образовывали единого целого и находились на большом расстоянии от метрополии. Тем не менее подобная конфигурация не избавляла Республику от завистливых взглядов многочисленных врагов. Любопытная дискуссия развернулась вокруг самого понятия империи. Исследование Джейн Бурбанк и Фредерика Купера, с одной стороны, отсылает к работам Фернана Броделя, а с другой — вторит Николасу Перселлу и Перегрину Хордену [379] Jane Burbank et Frederick Cooper, Empires in World History, Power and the Politics of Difference, Princeton, Princeton University Press, 2014, traduit en français avec un titre étonnant: Empires. De la Chine ancienne à no. jours, Paris, Payot, 2011; Nicholas Purcell, Peregrine Horden, The Corrupting Sea, a Study of Mediterranean History, Oxford, Blackwell, 2000. На русский язык переведена первая глава книги: Бурбанк Д., Купер Ф. Траектории империи // Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма. — М.: Новое издательство, 2010. С. 325–362. . Формы, в которые власть облекала свои действия в первое время, позволяют усомниться в существовании имперской идеологии. Республиканский дух, унаследованный от римлян, послужил основанием для своеобразного политического проекта, в рамках которого понятие natio [380] Народ (лат.). Важно отметить, что в Средние века это понятие не соотносилось с этнической принадлежностью того или иного сообщества. — Прим. пер. было избавлено от референций к имманентной власти сакрального или иного характера, иными словами, не предполагало чьего-то верховенства. Значение того, что стояло за термином imperium [381] См. подробнее об этом в первой главе. В данном случае понятие imperium близко по значению словосочетанию «имманентная власть». — Прим. пер. , не ставилось под сомнение, но и не слишком привлекало управлявшую городом аристократию, приверженную республиканским ценностям. Для них государственное правление было, прежде всего, ремеслом и искусством [382] Bernard Doumerc, Venise et son empire en Méditerranée, Paris, Ellipses, 2012; Gilles Bertrand, «L’empire comme idée ou comme pratique? Sur la domination vénitienne à l’époque de la sérénissime république», dans Thierry Menissier, L’Idée d’empire dans la pensée politique, historique, juridique et philosophique, Paris, L’Harmattan / Université Pierre-Mendès-France Grenoble 2, 2006, pp. 131–142. .

На протяжении той части своей истории, которая разворачивалась на территории Апеннинского полуострова, венецианцы называли свое государство герцогством, затем коммуной (1143), наконец синьорией (1423), однако после 1000 г. выход в открытое море по направлению к Балканам стал приоритетной задачей. К XIII в. Венеция значительно расширила свою политическую, экономическую и культурную сферу влияния, одновременно оказывая военное давление и преумножая число мирных и торговых договоров. Нельзя обобщить всю совокупность венецианских завоеваний под одним знаменателем, так как они являлись следствием сложных и разнообразных процессов, череды проб и ошибок и в их основе лежал чисто эмпирический подход. Не стоит также забывать о процессе постоянного дробления политической географии Венеции в сочетании с исключительной способностью оказывать культурное влияние на разбросанные по бескрайним просторам территории. Крылатые львы святого Марка ( Hinc sunt leones …) [383] «Здесь обитают львы» (лат.). — Так на средневековых символических картах ( mappae mundi ) обозначались неведомые территории. — Прим. пер. , одновременно заступники и захватчики, определяли границы политического пространства от Паданской равнины до Эгейского моря. Образцовой иллюстрацией культурной политики Венеции служит работа Витторе Карпаччо 1516 г. Огромная картина, заказанная камерлингами — магистратами, отвечавшими за финансы, наглядно демонстрировала могущество крылатого льва, передними лапами стоящего на суше, а задними — на воде, что символизировало власть Республики над обеими стихиями.

Историческая наука привносит в эту дискуссию существенные дополнения [384] G. Bertrand, «L’empire comme idée ou comme pratique? Sur la domination vénitienne à l’époque de la sérénissime république», art. cité. . Одни исследователи подчеркивают организаторские способности всесильной власти, базирующейся на централизованном административном аппарате, чьи усилия были направлены на построение гомогенной структуры управления, основанной на соревновательном принципе. Другие делают акцент на использовании человеческих и сырьевых ресурсов на благо метрополии, что предвосхитило модель Содружества ( Commonwealth ) [385] David Jacoby, «Il commonwealth veneziano sul mari verso il Levante», dans G. Ortali, O. J. Schmitt et E. Orlando (éd.), Il Commonwealth veneziano tra 1204 e la ne della Repubblica. Identità e peculiarità, op. cit., pp. 73–107. . Ясно одно: даже если империя обладала определенной степенью устойчивости как государство, она не могла существовать без внутренних трансформаций [386] Jane Burbank et Frederick Cooper, Empires in World History, Power and the Politics of Difference, op. cit., p. 27. . Так на чем же остановить свой выбор?

То, что принято называть Венецианской империей, включает в себя не только заморские территории, которыми управляли патрицианские семьи, определявшие идеологию Светлейшей Республики. Две составные части образовывали политическое целое, и было бы ошибкой рассматривать одно в ущерб другому. Венеция в первую очередь была материковым государством ( stato da terra ferma ) [387] В русской традиции существует термин «терраферма», обозначающий материковые владения Венецианской республики. — Прим. пер. , в которое входили территории на севере Апеннинского полуострова и чья роль была не менее важна, чем морского государства ( stato da mar ), включавшего портовые города и острова в Адриатическом регионе, у побережья Пелопоннеса и в Эгейском море. Миф, сложившийся вокруг таких людей, как Марко Поло, бросающихся навстречу волнам и пересекающих полные опасностей пустыни, не должен затмевать утомительный труд погонщиков мулов и паромщиков, которые изо дня в день выгружали товары на склады Риальто, тем самым позволяя купцам-мореплавателям успешно совершать заморские экспедиции. Внимание также стоит обратить на то, как венецианские подеста внедрялись в местную администрацию. Жители городов, утопавшие в хаосе гражданских войн, призывали к себе правителей из Венецианской лагуны. В реальности приглашенные чиновники, которые сначала были выборными, а затем стали назначаться венецианским правительством, предлагали свои управленческие навыки, оставаясь верными слугами Республики и принося немалую выгоду предприимчивым аристократам.