Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Всё это, конечно, лишь цепь догадок, но она ничему не противоречит (в отличие от «Омировой в Усть-Янске») и укладывается в единое целое, а как достигнуть цельности по-другому, без данной цепи, неизвестно. Так или иначе, если Бегичев не лгал на пустом месте (полагаю, не лгал), то перед нами основа для увлекательного романа. Девушка выглядит достаточно отчаянной, и это должно было увлечь молодого лейтенанта, отчаянного весьма. Приведу лишь одно место из его дневника:

«Я бросил (в 1899 году — Ю. Ч.) свои занятия по гидрологии, и мои стремления пришли к форме искания… „типов и ощущений“, т. е. к авантюризму… я пришёл к готовности оставить службу и отправиться… в Клондайк, не для искания золота, конечно, а просто чтобы найти обстановку и жизнь, отвечающую более нашим потребностям» [220] Колчак А. В. Русская полярная экспедиция // Источник, 1997, № 3, с. 75. .

Словом, Бегичев мог задеть реальную любовную историю. Он закончил свои воспоминания концом 1916 года, а значит, мог диктовать их как до Гражданской войны, так и во время неё. Его знали как спутника Колчака, и естественно, если, с приходом оного к власти, газетчики стали его расспрашивать, записывать и излагать. Темой «полярной невесты», требующей как работы в Якутском и Иркутском архивах, так и расспросов в Верхоянске, Казачьем, Усть-Янске и где-нибудь ещё, пусть займется кто-либо из более молодых историков (см. Прилож. 3).

Иркутск — столица Восточной Сибири, как Томск — столица Западной; это знал каждый культурный иркутянин. Но если в Томске был университет, то в Иркутске — Географическое общество. Точнее, «Восточно-Сибирский Отдел Императорского Русского Географического Общества». Так, с одних заглавных букв, писали его тогда официально, а в обиходе называли его просто Отделом. Занимались тут самыми разными науками, и тянулась сюда вся местная интеллигенция. Состояла она, более чем наполовину, из ссыльных и их потомства, прежде всего, поляков.

Отдел возник полвека назад, на излёте Николаевской эпохи. Сперва это было просто собрание губернских чиновников при генерал-губернаторе Восточной Сибири, но затем, в годы Великих реформ, понемногу стало научным и просто культурным центром всей Восточной Сибири.

Сибирские толстосумы в порядке меценатства решили построить Отделу особняк с музеем и библиотекой; и построили — правда, как обычно, основную часть денег вложила власть, то есть тогдашний генерал-губернатор. Он же отвёл Отделу и участок на набережной Ангары, рядом со своею резиденцией. Получился небольшой эффектный дворец, смесь модного тогда ложнорусского стиля с псевдоготическим.

Иркутск, дом Отдела Географического общества. Снимок начала XX века

Так же, на паях, содержали сам Отдел власть и меценаты. Но последний из них, Иннокентий Сибиряков, умер тогда, когда «Заря» зимовала на Котельном, и Отдел провис на скудной казённой дотации (увы, это тоже было для России обычно). Роскошный дом ветшал, дорогое калориферное отопление бездействовало (а печки прогреть дом не могли), сотрудники получали гроши, ничего нового давно не закупалось.

Кое-как Отдел издавал четырежды в год свои «Известия» (вот уже 45-й год), ежегодно посылал куда-нибудь одного-двух исследователей, а раз в несколько лет издавал ещё и том «Трудов». По воскресеньям в музее читались лекции, в основном, для ребятишек. Лекции держались энтузиазмом двоих — Антона Станиловского и Ивана Попова. Первый был библиотекарем Отдела (о нем см. Прилож. 4),и библиотека считалась одной из лучших в Азиатской России, а второй сумел, отбыв ссылку, основать свою газету [222] Попов И. И. Прошлое и пережитое. Л., 1924. Ч. 2. Сибирь и эмиграция. .

Сидя на дотации, с начальством не ссорься. К счастью, до сих пор Отделу на сей счёт везло: генерал-губернаторы науку ценили. Однако, пока Колчак искал барона Толля, генерал-губернатором стал граф Павел Кутайсов (внук знаменитого генерала артиллерии, при Бородине погибшего), к науке равнодушный. По традиции он тоже был объявлен Попечителем Отдела, но пока ещё не посетил его ни разу.

Давайте ещё разок вернёмся в Иркутск, в Знаменское предместье, туда, где в него вливался Якутский тракт, где, как уже сказано во Вступлении, промчался в ноябре 1902 года наш герой, не видя ни тюрьмы слева, ни проруби справа. Через 15 месяцев, вечером 26 феврала 1904 года, Колчак въехал сюда во второй и последний раз.

Проехав речку Ушаковку, за дровяным базаром, путники расстались. Все свернули к постоялому двору, и лишь господин лейтенант такой вольности позволить себе не мог: ему заказан номер в «Метрополе». Его сани помчались, гремя полозьями о ледяные колдобины, отлетая в стороны и закручиваясь, вдоль залитой электрическим светом Большой улицы.

Среди блеска фонарей мелькают торговые дома, рестораны, присутственные места, кофейни. В прошлые приезды приходилось есть наспех, в кухмистерских, благо Большая улица и соседние с ней давали богатый выбор: «Белая Столовая», «Кронштадт», «Одесса» и даже «Пильзен» с чешским пивом. Теперь, конечно, придётся обедать в ресторане: отец-генерал, невеста-смолянка — положение обязывает, Noblesse oblige.

Против городского театра ямщик круто свернул из сияния электричества направо, в темноту Луговой улицы, и вскоре осадил сани у крепкого бревенчатого дома Агафьи Волковой. Здесь гостиница «Метрополь», сверкает окнами.

До ушей лейтенанта доносится музыка из ресторана, до ноздрей — запах яств, а глаза устремлены к парадному входу. Вот она, шубку застегивая, сбегает по крылечку. Соня, Соничка. Третью неделю ждёт в Иркутске, а вообще-то ждёт она уже пятый год.

Вот и отец — в парадных сенях сияет улыбкой, позументами и лысиной.

Пока подымались наверх и показывали гостю его номер, Соня что-то быстро-быстро рассказывала — что ехала из Италии недели три, что в Сибирском экспрессе завела знакомство с иркутским газетчиком Поповым, и тот рад будет поместить что угодно о полярном герое; что о нём, Саше, все тут говорят. Что в местном театре давали «Снегурочку», «Ромео и Юлию» и другие серьёзные вещи, но теперь труппа на гастролях и пойти некуда. Он слушал, но не слышал.

Спустились в ресторан, она сетовала, что вот были московские деликатесы и даже устрицы, да кончились, не знает она, чем же угостить Сашу. А ему всё изобильно и роскошно.