Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Зато известно (например, из книги историка Сергея Мельгунова) другое: верный адъютант у него был — гвардейский лейтенант Дмитрий Трубчанинов, а вот отряда офицеров не нашлось. Ещё накануне почти весь конвой (500 солдат и офицеров) ушёл кто куда, даже к большевикам, а нынче оставшиеся офицеры мягко дали понять, что уходят без адмирала. Всем надоели «штор-мования». Только теперь Колчак рухнул в собственных глазах. Войдя утром к адмиралу, адъютант увидел его седым.

Лейтенант предложил ему бежать вдвоем — в солдатских шинелях затеряться в одном из эшелонов, но это слишком уж походило на Керенского, и гордый адмирал отказался. Да и куда он спрячется со своим огромным носом, всем известным с парадного портрета? и что будет с Аннушкой?

Ужас замёрзших поездов описанию не поддается — согласны все, их видавшие. Общее число таких поездов оценивают в две сотни [238] См.: Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака, Часть 3, т. 2, гл. 4, Отступающая армия. , и ужас этот навеки лёг пятном на Чехословацкий корпус и звавших его по домам чехословацких демократов.

Воинский долг и элементарная порядочность требуют в таких ситуациях сперва пропустить погибающих, а затем уж спасаться самим. Личную ответственность за данное преступление несут генералы: командир Корпуса Ян Сыровы и командующий союзными войсками в Сибири французский генерал Морис Жанен — те самые, что сдали Колчака красным. Оба ненавидели Колчака лично, однако вряд ли это может служить им оправданием. Наказаний они не понесли, если не считать тридцати серебряных рублей, которые офицеры (то ли колчаковцы, то ли семёновцы) поднесли этим генералам как предателям — первому достоверно, второму — согласно слухам.

Три генерала (один будущий)

Наоборот, Сыровы позже был военным министром Чехословакии и, после Мюнхенского сговора, стал ненадолго её премьер-министром (осень 1938). Есть даже фото его рукопожатия с Гитлером, но не привожу его, дабы не преувеличивать значение генерала Сыровы в трагических событиях, от него не зависевших.

Зато не могу не показать снимок, где в штабном вагоне перед генерал-майором Сыровы стоят двое — его адъютант (с аксельбантом) чешский капитан Людвик Свобода и его начальник штаба, русский генерал-майор Михаил Дитерихс (вскоре он вернется на русскую службу и станет у Колчака генерал-лейтенантом).

Через год Дитерихс, в те дни колчаковский главком, будет упрашивать Колчака отказаться от безнадежной защиты Омска, дабы отойти за Иртыш, сделать его естественной линией обороны и тем спасти армию и белое дело. Использовать свой единственный плюс: втягиваясь в Сибирь, фронт сужается. Получив отказ, Дитерихс уйдёт в отставку и уедет, но не на запад, воевать, а на восток. И не к Сыровы (надо помнить, что Дитерихс, прежний начальник капитана (затем полковника) Сыровы, был из числа немногих, кто мог бы пробовать влиять на него), а к атаману Семёнову. Затем поселится с семьёй в Шанхае, где и умрёт в 1937 году.

А фронт всё сужался и, по выражению историка флота Николая Черкашина, сузился к декабрю до хвостовой площадки последнего белого эшелона. На деле было не совсем так (почти пол-армии ушло на юг, в Туркестан и Китай, а основная масса сибирского войска уходила двумя гужевыми трактами близ железной дороги), но образ фронта как хвостовой площадки вполне ярок.

Волею судьбы и чехов, у станции Тайга (западнее Красноярска) хвостовой стала Польская дивизия. Поляки бились храбро, но, потеряв более ста человек, 24 дек. ушли к Красноярску. А за Красноярском, от станции Клюквенная (ныне Уяр) до Заозерной, застряло 56 польских эшелонов, и на просьбу лишь трёх паровозов для вывоза семей и раненых, Сыровы ответил отказом (телеграмма из Иркутска). Поляки, наконец, поняли, что защищают лишь бегство чехов.

10 янв. 1920 г. почти все поляки сдались красным у Клюквенной. Сколько их, включая семьи и раненых, замёрзло насмерть [239] Описано в гневном письме уцелевшего польского офицера к генералу Сыровы, опубликованном в статье [Еленевский, № 3] на с. 13. Перепечатано: [Черкашин, с. 305–306]. Как это обычно, в ответ Сыровы заявлял, что план эвакуации был свёрстан ещё в августе. Знали бы наши властные лжецы, что повторяют подлый приём главаря бежавших! — Примеч. 2014 г. , а сколько погибло в плену, не знаю. Известно лишь, что в лагерях их косили голод, тиф и чекисты. Участник событий профессор Роман Дыбоски оценил общие потери дивизии в 1,5 тыс. чел. из 14 тыс. [Dyboski, s. 142], но, судя по тексту, это — ещё без замёрзших в поездах. Для сравнения: чехи и словаки потеряли 4 тыс. из 60 тыс., притом никто из них не замёрз и не умер от голода с детьми, никто не был казнён.

Поляки чехам этого не забудут [240] В письме видим: «Вы жестоко ошибаетесь, генерал, если думаете, что… безнаказанно уйдёте из Сибири. Нет, генерал, армии погибли, но славянская Россия, Польша и Сербия будут вечно жить и проклинать убийцу возрождения славянского дела». . Когда после Мюнхенского сговора (1938) Германия отъест у Чехословакии Судетскую область, Польша тоже отъест у чехов крохотную местность Заользию и вскоре сама будет съедена. Ах, если бы «буфер» между Германией и СССР, от Венгрии до Финляндии, вёл себя как единое целое, вряд ли Гитлер и Сталин смогли бы делить Европу столь своевольно. Но это — если бы. Никто ни с кем подружиться не мог и не сможет.

Через 20 лет после того снимка Сыровы, временный президент Чехословакии, будет убеждать народ, и вполне успешно, отказаться от безнадёжной борьбы с фашистским нашествием. А ещё через 30 лет, в 1968 году, почти то же самое проделает, и тоже довольно успешно, его ученик генерал Свобода — но уже в отношении нашествия советского, брежневского. Всё-таки история повторяется.

Все давным-давно умерли, и всё же нужно сказать даже сейчас, что вина Сыровы несравненно больше, чем других: в отличие от Жанена, служившего по штабам и миссиям, он имел боевое прошлое, и в 1916 году, командуя ротой, капитан Сыровы в бою с немцами потерял глаз. Не к лицу было ему, сидя в Иркутске, обрекать своими телеграммами на жуткую смерть тысячи недавних союзников, а заодно беженцев с детьми и раненых.

Насколько знаю, никто в Чехословакии так никогда и не признал огромной вины их корпуса и преступлений его командира. Все стояли и стоят на дремуче древней позиции: «мой народ всегда прав». Пишут про огромную вину колчаковской власти, и это верно, но не снимает вины с чехов и словаков нисколько. [241] Как глупая и даже преступная политика украинских властей нисколько не снимает вины с России за ту кровавую кашу, что она учинила в 2014 году в Донбассе. И украинцы тоже нам этого не забудут. Вспоминаются слова Александра Ивановича Герцена, что ему стыдно быть русским (сказаны в ответ на патриотический восторг русского общества при подавлении польского восстания 1863 г.) — Примеч. 2014 г.