Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Прежде всего, нет Описи. О ее существовании мы знаем лишь из незаметной реплики:

«В описи перечисляются древки (стрел Ю. Ч.) тростяные, камышевые, березовые, яблоневые, кедровые, кипарисовые» [ИПРАМ, с. 99].

Но в «Описании остатков древесины» есть (на с. 202) всего две стрелы (кедр) из 60, названных на с. 218. Ближайший к пути ПСФ кипарис рос в Персии, откуда, кстати, через Среднюю Азию возили и шёлк. Не в Мезень, конечно, а на Иртыш и Обь. Сколького из Описи мы еще не знаем?

К таймырским находкам Окладников никогда не вернулся, хотя после той поездки прожил 36 лет. Туда никогда не попал и никто из археологов, несмотря на многие призывы, так что ИПРАМ остался единственным трудом на нашу тему. В заключении его читаем: «бесспорно — и к этому приходят все авторы — что её участники, следуя с запада на восток… обогнули мыс Челюскина».

Это неправда: многие авторы не коснулись той темы, а один, как увидим, даже выступил против. Но после такого безоговорочного заключения «открытие русскими XVII века Северного морского пути» стало догмой, которую долго повторяли все. Вот что писало известное (и в целом добротное) руководство, притом в более позднее время, сравнительно неопасное [Магидович, 1967, с. 250]:

«Найденный… материал не оставляет никакого сомнения в том, что это остатки именно русской экспедиции первой четверти XVII в. Шла она, безусловно, с запада, так как в это время русские ещё не достигли… моря Лаптевых».

Но с запада можно попасть к мысу Фаддея и через Хатангу, а ее бассейн открыт и освоен раньше ПСФ (см. п. 4). И вот, в угоду мифу, у Иосифа Магидовича (а от него и у других) зияет провал: отсутствует весь процесс освоения огромного бассейна Хатанги.

Лишь с крушением советской цензуры стало можно сказать, что

«выводы эти (о северном пути — Ю. Ч.) делались в конце 40-х годов, в печальной памяти период „антикосмополитизма“, когда главный вывод… был весьма созвучен приметам времени усиленного „восстановления“ чаще всего дутых приоритетов отечественных открытий» [Троицкий, 1991, с. 155].

До этого кумир, сотворённый при позднем Сталине, «дутый приоритет», продолжал царить, хотя все давно забыли породивший его заказ. Чем же он после смерти вождя держался?

В его пользу (заметил Троицкий) нет доводов, однако оказалось, что его сторонникам хватало, даже не так давно (см.: [Свердлов, 2001]), трех пололожений. Во-первых, это ссылка на датировку монет, уже нам известную, хотя она не позволяет выбрать между северным и южным путями. Во-вторых, ложное утверждение, что Хатанга тогда не была еще освоена (не был освоен как раз арктический берег Таймыра). И в-третьих, указание на изъяны иных вариантов. То есть: достаточно, следуя «методу» Долгих (напомню, что сам он никогда более им не пользовался), указать на какой-то изъян какого-то допущения о южном пути, чтобы счесть северный путь действительно в XVII веке пройденным. Так, Сергей Обручев [1973, с. 35], географ и историк географии, писал:

«…экспедиция не могла добраться сюда (к мысу Фаддея — Ю. Ч.) ни волоком через южный Таймыр, ни водным путём из Лены. В эти годы (1617–1619) плавания с Лены ещё не производились», они начались в 1630-х годах.

Да, они начались в 1630-х годах, но почему ПСФ не могло пройти южным Таймыром? Об этом не сказано; путь отвергнут просто так, заодно с ленским вариантом, поскольку тот вроде бы опровергнут — такова логика мифа. На этой основе автор заключил, что экспедиция на самом деле прошла северным путём. И, более того, найдя в архиве целое купеческое семейство — Пахомовых-Глотовых, ведших дела в Енисей-Пясинском крае, он назвал их организаторами ПСФ, хотя сам отверг путь через этот край. Выводы Обручева забавны, однако в двух отношениях любопытны.

Во-первых, его подход побуждает искать объяснения таймырской загадки не только в анализе находок и в спорах пишущих ныне, но и в письменных источниках прошлого. Пусть до сих пор в них ничего о наших героях не нашли, но после работы Обручева стало видно, что не там искали. Кому, например, приходило в голову выяснять, пропал ли в то время без вести какой-либо казачий атаман? А может быть, кого-то тогда письменно упрекали в том, что он держит булаву незаконно, не будучи повёрстан в атаманы? Ведь упрёки в поведении «не по чину» в тогдашних документах довольно обычны. А во-вторых, Обручев (как и многие) показал, что знает больше, чем пишет. Что значит «волок через южный Таймыр»? Объяснения нет, и придётся, через полвека, попробовать это объяснить, используя имеющиеся надежные факты.

В своё время Окладников справедливо удивлялся [ИПРАМ, с. 39]:

«Самое замечательное… в том, что они следовали к своей цели не сушей и не реками, а морем».

Но так ли это? Ведь никаких следов корабля нет. Вспомним, что все первопроходцы Сибири выходили в Ледовитое море реками, откуда совершали свои открытия.

Если путь вниз по Хатанге оказался нашим героям закрыт непреодолимой силой (неважно, царёвой или разбойной), то уходить им оставалось только на север, в надежде таким путем выйти в Студёное море. Попади они в западную часть озера Таймыр, туземцы указали бы им Нижнюю Таймыру (этот путь в качестве возможного упомянул Белов [ИПРАМ, с. 46]), и путники никак не оказались бы у мыса Фаддея. Напомню, они вывозили мех и, попав в море, повернули бы на запад.

А вот в восточной части озера беглецам могли указать на одну из рек, текущих в озеро с северо-востока, и о них мы уже говорили в п. 5 как о возможных путях возвращения. Теперь пора подумать, можно ли было таким путем (по рекам восточного Таймыра) попасть к мысу Фаддея изначально. Вариант этот ( юго-западный путь) выглядит несколько вычурным, но нам следует, хотим мы того или нет, его рассмотреть, коль скоро его нельзя счесть невозможным в принципе.

Движение по рекам, почти весь год замёрзшим, примерно одинаково что вниз, что вверх, беглецы же были достаточно богаты, чтобы оплатить проводников, оленей, собак, нарты и всё прочее. Замечу, что часто зимний путь был предпочтительным — если река была слишком порожистой или её течение слишком быстрым. Например, именно зимой предпочитали подыматься по Малому Анюю первопроходцы, чтобы затем перейти на Анадырь (см. Очерк 5).

Вопрос в том, что было тогда известно коренным таймырцам. А им, как уверял Долгих, страна была известна до самого северного берега. Добавлю: в те годы LIA должен был вытеснять их на юг, южнее озера Таймыр, и старики ещё могли помнить, например, что с притока реки Нюнькаракутари есть волок на реку, текущую на северо-восток, в море. Как помнили прежние пути те информаторы английских агентов в Пустозёрске, о которых шла речь в Очерке 1.

Известно, что впоследствии полярники такие походы совершали — питаясь оленями и кормя ими собак, а затем, питаясь собаками и отсылая назад уже ненужных туземцев (см. Повесть). Замечу, что среди находок ПСФ описана шкура собаки, явно последней. Но были ли тогда там домашние олени, не знаю.