Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

(данные О. В. Сидоровой и др.) указывают также даты извержений вулканов, возможно, вызвавших краткие похолодания в ходе LIA

1 —Таймыр, западнее устья Хатанги;

2 — район нижней Индигирки, западнее Русского Устья

Здесь много допущений, зато время нашей экспедиции можно указать довольно точно: 1640 плюс-минус один год.

Для этого достаточно вспомнить, что в XVII веке LIA был в полном развитии, а это видно из графика векового хода температур Субарктики, приведённого в Прилож. 2 к Очерку 1. В таких условиях достижение столь высоких широт было, вернее всего, возможно лишь в короткие периоды потепления.

В начале века было так же холодно, как через сто лет, когда в тех же местах плавал «Якуцк» (см. Пролог). Удобно

сравнить оба плавания, поскольку для «Якуцка» известны летние температуры, и обеим экспедициям удалось достичь островов Фаддея. «Якуцк» не смог сделать этого в холодное лето 1740 года, но смог в тёплое, поэтому и беглецы тоже могли суметь это только в достаточно тёплое лето, бывшее много теплее среднего многолетнего.

Для нахождения такой возможности следует взять более подробный график для XVII века. Из него видно, что после 1617 года существенное превышение температуры лета над средней многолетней наблюдалось у Восточного Таймыра только в 1637–1641 годах [Christiansen, Ljungqvist, 2012, график 4]. Выше приведён нужный фрагмент графика с указанием извержений вулканов, возможно, вызвавших соответствующие краткие похолодания в ходе LIA.

Конечно, беглецы не выбирали год для бегства, однако только в эти 5 лет (а вернее, в 1640 или 1641, после ослабления льдов в предыдущие годы) и была у них довольно реальная возможность достичь тех же широт, что позже достиг «Якуцк». Подробнее см. Прилож. 7.

Остальное остается пока предметом догадок и безнадёжных споров. Прояснить историю сверх сказанного в принципе может обследование островов Фаддея и бухты Симса [43] Тщетные призывы к этому раздаются уже 70 лет (напр. [Ковалёв, 2011, с. 27]). , а также острова Большой Бегичев. Возможен и поиск в письменных источниках. Но надежды на это мало.

Сказанное о судьбе ПСФ отнюдь не означает, что «всё так и было». Нет, изложенное ядро события показывает лишь возможность непротиворечиво его объяснить. В принципе возможны и другие объяснения.

(Таковы же по своей сути схемы событий, приведённые в Очерке 1.)

А объяснить надо: столь раннее достижение столь высоких широт важно для понимания истории освоения нового вообще и в Арктике особенно. Неведомые люди дошли как раз до тех мест, каких смогла достичь ВСЭ спустя сто лет при мощной поддержке государства и крайнем напряжении сил. Она нашла здесь многолетние льды (их даже сочли вечными — см. Очерк 4).

Оборот бронзового зеркала с крылатым кентавром (остров Фаддея). В центре налай с проушиной для шнурка

Вернее всего, ПСФ прошло мыс Фаддея морем с юга, из устья Хатанги. Сделав это за сто лет до ВСЭ, оно рассказало своим подвигом очень многое. Быть не может, чтобы кочи, выходившие из Хатангского залива Восточным проливом, все до единого поворачивали только направо, к Анабару. Путь налево, на север, тоже был пройден: свидетельством тому, как минимум, две избы XVII века (на острове Большой Бегичев и в Петровской бухте). И вот мы видим, что путь был пройден до самого предела, до сплошных льдов, притом пройден весьма рано. Белое пятно истории Арктики перестаёт быть белым.

Возможно и другое — что наши герои достигли залива Фаддея в нартах по льду рек. Если так, то налицо другое удивительное достижение, и тоже за сто лет до ВСЭ, а упомянутые береговые избы поставлены другими первопроходцами, другими безвестными героями.

Основные результаты исследования находок ПСФ не зависят от того, каким путём прибыли наши герои к мысу Фаддея. Вот один из таких результатов: Долгих, первый исследователь ПСФ, изучив остатки одежды и украшений, пришёл к выводу, что нынешний (для середины XX века) нганасанский женский костюм за триста лет не изменился по существу [ИПРАМ, с. 188]. Все такие находки служат основным (а иногда и единственным) источником по самым различным вопросам культурной истории Севера.

Так, бронзовое зеркало с крылатым кентавром на фоне звёзд было привезено к мысу Фаддея из Средней Азии. Оно признано «древнейшим представителем» таких зеркал, а местом скопления находок таких зеркал является низовье Оби [Окладников // ИПРАМ, с. 160–166]. Значит, культурное влияние шло на сибирский Север не только из России, но и из Средней Азии (прежде всего из Бухары), по Иртышу, на нижнюю Обь. Известно, что «с проникновением в Сибирь русских, торговцами с юга оказались там именно бухарцы» [Бычков, с. 106]. Следовательно, культуру туда несли и прежде, до русских.

Другая женская вещь — обрывок сарафана-зырянки, каковой носили тоже на нижней Оби. Там же, на нижней Оби, — ближайшее к мысу Фаддея место, где растёт кедр, из которого вытесаны поплавки, колчан, основа иконы складня и две стрелы [ИПРАМ, с. 20, 199]. Очевидно, кто-то был оттуда, возможно, муж и жена.

Есть много свидетельств того, что русские землепроходцы и мореходы совершали открытия, о которых молчат летописи. Столб у мыса Неупокоева — одно из них. Откуда поморы пришли туда — с Таймыра, с Гыдана, с Ямала, с Новой Земли? В любом случае это было блестящим достижением, но осталось никем не исследованным.

Единственное известное мне изображение северной версии ПСФ [Свердлов. 2001]

Реальное плавание из бассейна Енисея по рекам и волокам на Хатангу и далее, за мыс Фаддея, более значимо, чем убогая выдумка (выгодная в годы разгула шовинизма) про путь вокруг мыса Челюскин, ибо оно укладывается в историю и тем самым говорит о реальном подвиге. Оно может быть прослежено по этапам — либо реально зафиксированным там и тогда (сбор ясака на Южном Таймыре, плавания из устья Хатанги в море, избы на его берегу и др.), либо иллюстрировано серийными фактами (реальными параллелями из других путешествий): уход Баренца в лодках с зимовки, зимовка Нансена без дров и др. Есть и подтверждения в народных сказаниях. Наоборот, выдуманный северный путь удаётся показать лишь обобщённой линией (см. картосхему), и она нереалистична: путь через Карские ворота был в те годы уже лет 30 как закрыт, прямого пути из Баренцева моря в Енисей не называл никогда никто. Тем более ПСФ: даже при самых удачных условиях оно потребовало бы двух страшных зимовок у северного берега Таймыра.

Они были бы за почти 400 лет обнаружены, но мы знаем лишь одно в устье Пясины, а далее лишь следы костров к востоку от мыса Лемана, без следа зимовки — см. карты перед титулом и на с. 32. Хотя люди могли прибыть туда лишь осенью (единственный известный поход из Енисея в Пясину (К. Курочкин, 1610, см. далее) занял всё лето), но очевидно, что зимовка оказалась невозможной.