Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Если Дежнёв в самом деле представил схему своего похода на Анадырь (о ней сказано в его отписке), то она должна быть примерно такой, почти без подписей. Вернее всего, грамотей со слов неграмотного Дежнёва подписал лишь главное — прежде всего, спасший группу Дежнёва «стан» (видимо, названный по туземному урочищу, которое дошло до картографа как Kiatacoa ) и Анадырский край, лежащий, по тогдашним понятиям, близ Ледовитого моря.

Карта, что и говорить, доверия не внушает — чего стоит хотя бы смешение Колымы с Чауном. Однако нам важно не качество карты, не то, стоял ли её автор на уровне знаний эпохи или же бездумно рисовал подряд всё, что текло в руки. Нам важно, что текло ему в руки. Как видим, к нему через полвека после Дежнёва (и за 30 лет до Миллера) попали эскиз Чаунской губы, название земли, по которой течет Чаун, — Анадырская, и обозначение становища на ней.

Кстати, если Дежнёв поначалу жил в стане, а затем построил зимовье вверху, за шиверами, то как проще всего было его назвать? Конечно, «Зашиверское». И оно на карту Делиля тоже, как видим, попало. Надо думать, носитель всех этих сведений покинул Дежнёва ещё до того, как тот стал строить свой знаменитый Анадырск ниже нынешнего села Марково. О странном перешейке с подписью «Горная цепь Нос», уходящем за край карты, здесь говорить не будем, поскольку он ничего для нашей темы не разъясняет (о нём см. Прилож. 3).

Но если в дежневское время кто-то помещал устье реки Камчатки к юго-востоку от устья Чауна, то и сообщения о достижении реки Камчатки, записанные в те годы, тоже следует относить к этим местам, а не слагать ещё одну патриотическую песнь (об открытии полуострова Камчатка за 30 лет до Атласова). Первопроходцы сделали так много, что в приписках не нуждаются.

Если бы вся игра словами про «великие плавания», коих не было, игра, в которой то и дело отменяются как история и география, так и арифметика, велась всерьёз, в том была бы уже клиника. Но, глядя, как игроки аккуратно изымают из своих построений всё «лишнее» [147] Самые умные ещё и вставляют малозаметные указания на понимание истинной сути дела. Напр., так делал М. И. Белов — см. Прилож. 1, сноски 5, 12, а также 4–11. и притом процветают, вернее предположить иное — ими движет проверенная опытом уверенность, что любая ложь, если она «во славу», не только допустима, но и желанна обществом.

Миллера ещё можно понять — в его время расстояния не были известны, и он «позволил» Дежнёву высадиться у мыса Олюторского (1200 км в лодке открытым океаном в сезон осенних бурь), на что в текстах нет и намёка. Но как это смел повторить знаменитый Берг, академик от географии, через 180 лет?

Мне уже случилось допустить, что такая ложь была напоказ — пусть начальство и общество примут это всерьёз, а коллеги поймут вынужденную злую шутку [4–11, с. 255]. Теперь могу добавить, что коллеги Миллера надежд не оправдали: есть десятки карт XVIII века, в том числе западных, с уже довольно верными расстояниями, где путь Дежнёва простодушно уперся в мыс Олюторский.

Но не могу поверить, что никто из историков российской Арктики не видит у Стадухина даты: «И пришли на Ковыму реку в 158 году, сентября в 7 день», ставящей крест на всех домыслах о катастрофе отряда Попова-Дежнёва где-то у Берингова пролива. Не могу поверить, что никто из них не заметил дежнёвского «шли от нас снизу Анандыри товарищы наши промышленые люди», чётко указующего на устье этой «Анандыри» в Чаунской губе. И так далее.

Изъятия «лишнего» историки Арктики производят и из собственных трудов, следуя в этом великому предтече (см. известную статью меньшевика Павла Берлина [148] Берлин П. А. Сталин под автоцензурой // Социалистич. вестник, 1951, № 11 (648). ). Изъятия, произведённые М. И. Беловым, уже были рассмотрены мной ранее [4–11, с. 123–124 и 246], и похоже поступал и Б. П. Полевой.

Так, в 1981 году, публикуя свой рассказ о походе Рубца на «анадырскую» (на самом деле чаунскую) коргу, он сказал кое-что, раскрывавшее действительные места — и пункта назначения, и корги. Например, что Рубец в 170-м (1662) году отплыл с Лены , что заходил торговать в Усть-Янск, что в середине июля был отнюдь не на Чукотке, а еще в Нижне-Колымске, то есть едва ли мог до зимы уплыть далее мыса Шелагского и уж никак не далее мыса Аачим. А главное, что осенью того же 1662 года («в осень во 171 году») он пошел в дежневский острог (с. 133 и то же самое на с. 134), где потерял оба коча.

Поскольку его герой сразу же остался без кочей, а потому на Камчатку плавать не мог, Полевой окончил историю застенчивым сомнением:

«скорее всего… Иван Рубец за один навигационный сезон смог пройти из низовьев Лены до р. Камчатки. Но это не значит, что на поставленный в названии статьи вопрос можно дать безоговорочно положительный ответ» (с. 139).

Верно, не значит. Но, повторяя тот же сюжет о Рубце в 1993 году, автор «лишнее» изъял и потому мог уже ни в чем не сомневаться: его герой действительно прошел в одно лето от дельты Лены до верховьев Камчатки в коче.

Добавлю, что Белов всё-таки публиковал документы целиком, чем прочно занял место в исторической науке, независимо от своих комментариев, менявшихся по надобности. Полевой же о походе Рубца регулярно показывал лишь мелкие кусочки архивных текстов. Подозреваю, что полные тексты содержат ещё много «лишнего», например, более ясное указание места корги, на которой Рубец встретил дежневцев — не на беринговом берегу, а на арктическим.

А ведь цельную историю похода Дежнёва, изложенную выше, мне удалось выявить исключительно по полным публикациям текстов, обращая особое внимание на никогда не цитируемые места — те места, где, как пишет французский философ Бруно Латур, «вещи дают сдачи». Подробнее см. Прилож.3.

Ну, а как в наши дни? В целом, насколько знаю, преобладает полное отсутствие размышлений, видно лишь желание вновь и вновь воспеть догму и показать свою верность ей. Для примера см. Прилож. 2,где автор хотя бы задаёт вопрос — верна ли догма; другие пишущие о Дежнёве не делают и этого.

Однако только что появилось необычное исследование покорения Сибири русскими, это книга М. А. Кречмара. В отношении Дежнёва она двойственна: в главе о Дежнёве нет ни слова о плавании вокруг Чукотки, и это верно, поскольку об этом молчат документы. Однако ему, путешествию в Тихий океан, отведено 7 строк в рассказе о трагическом плавании Попова-Анкудинова:

«Коч Дежнёва этим же штормом выбросило на берег значительно южнее устья Анадыря. В месте кораблекрушения отважные казаки сгородили какое-никакое зимовье и в нем перебедовали зиму, после чего по весне вышли на Анадырь, двинулись по нему и в конце концов осели в его среднем течении, в местности, густо населенной юкагирским племенем анаулов. Летом 1649 года отряд Дежнёва, в котором (внимание!) осталось всего двенадцать человек, погромил анаулов и взял небольшой ясак» [Кречмар, с. 180].