Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Моржовые лежбища обоих Анадырей опустели, пушнина была вскоре выбита — не только соболь, но и всё, что раньше брать отказывались (уже Рубцу упомянутый наказ предписывал брать лис, горностаев, бобров и прочих), и жить было всё труднее. А чукчи и коряки становились всё смелей и опасней.

В 1676 году якутский воевода Андрей Барнешлев впервые поставил вопрос об упразднении Анадырского острога как убыточного для казны, даже разорительного [Зуев, 2009, с. 42]. Дежнёв, к его счастью, тогда три года как умер. Впоследствии этот русский острог, единственный на Чукотке, пришлось-таки упразднить (1770 год), и на Западе вскоре же решили, что «страна чукчей не является субъектом Российской империи, она весьма слабо известна» [Robertson, с. 473].

Отписки Дежнёва обнаружил в 1737 году историк Герард Миллер [141] Возглавляя (вместе с Иоганном Гмелином) научный отряд ВСЭ, он работал в архиве Якутской приказной избы и вывез в Петербург множество копий. , сразу сообщил о чудо-находке в Петербург и через 5 лет опубликовал удивительный вывод: поскольку река Анадырь впадает в Тихий океан, то, следовательно, Дежнёв в одно лето обогнул в коче всю Чукотку, открыв, тем самым, нынешние Чукотское море, Берингов пролив и Берингово море. Более того, Дежнёв якобы плыл оным морем ещё как минимум 400 вёрст южнее Анадыря, и всё в одну короткую навигацию, в судне (коче), к открытому морю негодном. Потеряв коч, Дежнёв, согласно Миллеру, почему-то не стал строить пристанище для зимовки, а двинулся средь зимы назад, на север, прошел пешком более трёхсот вёрст и открыл реку, которую почему-то назвал уже известным ему именем «Анадырь», хотя людей там не встретил и повтора имени узнать не мог.

У Дежнёва нет ни слова о таком плавании, и ссылки биографов на скромность их героя вряд ли серьёзны. Наоборот, впоследствии, прося в Москве чин и жалованье, он не раз и подробно перечислял другие свои заслуги, но эту даже не упомянул. Да и как могли его послать на реку другого океана, который ещё предстояло открыть? Все ведь тогда верили (на это особо указал и Миллер), что реки текут лишь в Ледовитое море, и на одну из таких рек его послали.

Об этом Михайло Ломоносов писал вскоре (1763 г.) прямо: Попов и Дежнёв «предприяли путешествие из реки Ковымы на восток в июле месяце 1647 года в том мнении, чтобы дойти до реки Анадира, о которой думали, что впала в то же Ледовитое море» (см. [Бурыкин, с 260]).

Миллер даже не пробовал объяснить, как это люди без припасов смогли перезимовать на враждебном безлесном берегу. О попытках контакта с местными у Дежнёва нет ни слова — наоборот, увидав их, двенадцать «умирающих» русских якобы успешно их громят, а с уцелевших берут ясак, берут даже пленных, но не еду и не одежду. Притом Миллер знал, что Анадырем русские тогда называли реку, впадающую в Ледовитое море, о чём и сообщил. Что же означал весь миллеров фарс?

Можно только гадать, всерьёз ли Миллер писал ту небыль или был вынужден, в связи с воцарением Елизаветы, теснившей немцев, потакать нараставшему русскому патриотизму. Во всяком случае, должность он свою сохранил, а русские читатели его версию приняли [142] Не все. В 1790-х гг. капитан 2 ранга Гавриил Сарычев (позже адмирал) писал, что он, как и многие, сомневается в том, что Дежнев мог обойти мыс Шелагский и, тем более, достичь Чукотского Носа [Сарычев, с. 98]. Последним он считал, как видно из дальнейшего текста, мыс Рыркайпий (ныне Шмидта), изредка достижимый с востока. Сарычева заслуженно полагают одним из самых надежных авторов того времени. — и сам Ломоносов, и знаменитый описатель Камчатки Степан Крашенинников, а лет через сто она прижилась в обществе и науке. Так что нынче оконечность Чукотки носит имя «мыс Дежнёва».

Ничего не имею против имени, однако Дежнёв там не был. Он не только не отметил ничего, что должен был очевидец (например, что поворотных оконечностей у азиатского материка имеется две — одна с мысом Дежнёва, простертым на восток, и, через 250 верст к юго-западу, другая — с мысом Чукотским, простертым на юг), но и заявил то, чего очевидец сказать не мог, ибо мыс Дежнёва совсем непохож на описанный им Нос. Напомню, Дежнёв описал мыс в трех сутках ходу от устья Анадыря, притом мыс северной ориентации, далеко уходящий в море, и прямо назвал его Носом [143] Позже, с XVIII в., Носом иногда называли любой мыс, а то и небольшой полуостров, однако у Дежнёва их указано на всём пути всего два, из чего и надо исходить. .

Мыс Дежнёва

Сторона квадрата равна 4 км

Мыс Дежнёва является просто восточной точкой округлого 20-вёрстного скалистого полуострова, а округлость является продолжением совсем прямой 13-вёрстной косы Уэлен, так что о мысе северной ориентации здесь речи нет. В целом полуостров простерт на восток, а его южная часть на юг. Единственный небольшой каменный мыс Уигвен, где можно с большой натяжкой увидать поворот пути и северную ориентацию, совершенно теряется в сравнении с другими мысами по пути с Колымы в Берингово море. Жить на нём негде, а до ближайшего острова (Ратманова) 47 км открытым морем, притом в стороне от возможного пути коча. Правда, прежде и на том острове жили эскимосы.

Спросят: зачем нам перечислять противоречия несуразной казённой версии, если все реалии знаменитого похода Дежнёва улеглись возле Чауна? Затем, что принято противоречий как бы не замечать и не только делать из этого себе выгоду, но и обучать учеников искусству лгать, а это уже серьёзно.

Кроме того, казённая версия, будучи ложной в своей основе, не даёт историкам изучать эпоху. Прежде всего, это касается бунта якутских казаков в 1647 году: несмотря на редкостную выгодность сюжета для классовой советской истории, он лишь редко и мельком упоминается историками, ибо рушит казённую версию похода Дежнёва.

Памятник Миллеру в Ханты-Мансийске

Ведь бунтари, потерпев неудачу, бежали в Чаунскую губу, где и поселились (о чём умалчивают), став через год основой отряда Дежнёва, чем обеспечили объясачение анаулов. Их вожак Василий Бугор позже стал служить Дежнёву ([РАЭ, с. 141] и др.), а тот, включив в свой отряд, избавил их от дыбы и плахи. Отказавшись выдать их властям, он сильно рисковал сам, и недаром писатель Михаил Кречмар назвал главу о Дежнёве «Работяга, не сдающий своих».

Затем, выпали из внимания историков все реальные попытки русских мореходов пройти вдоль арктического берега Чукотки. Если их и упоминают, то как попытки повторить вымышленное плавание Дежнёва, и никакого исследования не получается. А сами сведения прелюбопытны — см. Прилож.3.