Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Второй довод (сходство мысов Шелагского и описанного Дежнёвым) Оглоблин назвал более серьёзным, сходство признал и заключил вот что:

«Сходство… конечно, дело возможное, но отсюда никак не следует, что Дежнёв не мог быть у Чукотского носа» (там же, с. 36).

Конечно, не следует, но речь-то о другом: показать надо, что Дежнёв там был. А если единственный описанный им объект похож на тот мыс, что вблизи Чауна, то зачем вообще говорить о походе вокруг Чукотки? Ведь конкретных сходств «Носа» с восточным мысом Азии нет, и сам Оглоблин их не привел. Вместо этого он ушёл на почву, казалось бы, более для него твёрдую:

«Если даже предположить, что именно мыс Шелагский есть Большой Каменный, по Дежнёву, — тогда будет странно, что такое небольшое расстояние от реки Колыма до мыса Шелагского (около 350 верст) проходилось Дежнёвым… ровно три месяца! 350 верст даже слабый коч Дежнёва мог при благоприятной погоде пройти в 5–10 дней, если даже не меньше. Дежнёву же погода именно благоприятствовала до Чукотского носа и переменилась к худшему только за носом, уже в конце сентября и позже. Очевидно, это возражение Словцова не выдерживает критики.»

Конечно, такая медленность плавания при удачной погоде была бы странной, но ведь странность — ещё не опровержение, да и нет этой странности у Дежнёва. Во-первых, он нигде не утверждал, что все три месяца плыл, причём на восток. Наказ, напомню, он имел в Чаунскую губу, где, видимо, и провел лето. Во-вторых, нигде не сказал, что общая катастрофа случилась у Носа — там только разбился один коч, и люди были спасены. В-третьих, об удачной погоде тоже ни слова — её позже додумали толкователи, чтобы объяснить чудесное молниеносное перемещение Дежнёва. И, в-четвертых, «возражение Словцова не выдерживает критики» лишь в случае, если поместить Нос в Берингов пролив — туда, где Словцов его видеть как раз отказывался.

Словом, Оглоблин показал лишь противоречие довода Словцова общепринятой аксиоме, в чем увидал опровержение — но не аксиомы (ее он не проверял), а довода Словцова. Типичная обратная эвристика. Она же заставила Оглоблина, честного исследователя архивов, в упор не увидеть главного свидетельства Стадухина (хотя оно целиком повторено в отписке Семёнова-Дежнёва): от места прошлогодней общей катастрофы кочей Стадухин вернулся на Колыму столь быстро, что оно не могло быть далеко от Чаунской губы.

Любопытную иллюстрацию ко всей теме дал в годы открытий Оглоблина исторический художник Клавдий Лебедев. Что он думал, не знаю, но на его картине «Экспедиция Дежнёва» (см. заднюю обложку) кочи, как и следует, это большие речные лодки, для моря малопригодные [146] В них ходили у берега, чтобы при начале шторма тащить их на сушу. С лёгкой руки М. И. Белова их в наше время мыслят крупными судами, даже двухмачтовыми, но на деле даже большой палубный коч брал не более 24 тонн груза, а малый 6,4 тонны (400 пудов). У Лебедева видим малые беспалубные кочи, они довольно ходки на вёслах (но много медленнее узких шлюпок). Подниматься по рекам типа Чауна могли только они, но в море их захлёстывала даже некрупная волна, и припасов они брали ненадолго. , зато годные, по разгрузке, для прохода шивер и для волока. У него они плывут на юг, притом летом (видно по теням и одежде) по обширному заливу (видно по мутной почти спокойной воде). В точности так и следовало им плыть в начале июля 1648 года Чаунской губой к чаунскому стану, но никак не в октябре Беринговым морем. И ведь Оглоблин был лучше других писавших, он все-таки видел критику. После него стали обычны лишь споры, как ещё красивей толковать то, что и так общепринято. Недавний пример приведен в Прилож. 2.

Поскольку никакого зримого «Носа» между океанами не оказалось, «носом» был неоднократно истолкован весь Чукотский полуостров. Будто приверженцы данного «варианта» не знают, что сам этот полуостров был выявлен, притом вчерне, лишь в начале XVIII века. А поскольку никакого даже намёка на Тихий оекан у Дежнёва нет, то таковым не раз объявлена его реплика «Плыл морем акияном». Но выражение «морем акияном» прилагалось даже к пути с Двины на Печору вдоль берега (РИБ, стл. 1087).

Более того, Б. П. Полевой уверял, что Иван Рубец не только повторил Дежнёва (обошёл в одну короткую навигацию вокруг всей СВ Азии) и встретил дежнёвцев у мыса Гека (что при выходе в Берингово море), но и успел затем подняться по реке Камчатке до верховья. На самом деле, даже одно последнее — задача на целый сезон. Словно бы историк забыл, что у его героя был коч, а не катер на подводных крыльях. Вернее, однако, что он забыл арифметику.

С арифметикой у наших историков Арктики вообще неважно, её то и дело приносят в жертву, заставляя служить идеологии. Прочтя, например, отписку, в которой Исай Мезенец заявлял, что прошёл в коче от Колымы до Чаунской губы за двое суток (см. выше), пишут, что, следовательно, коч мог за лето обогнуть всю СВ Азию. Это примерно то же, что уверять, будто можно добежать из Москвы в Питер за 15 часов — бегают же стометровку за 10 секунд.

Основой подобных смелых уверений стало Полевому то, что окончанием пути Рубца в одном документе значится река Камчатка, а зимовка не помянута. Странно: ведь сам же Борис Петрович писал не раз, что Камчаткой в те годы, за полвека до открытия Камчатки (полуострова), назывались различные реки — например, приток Падерихи, притока Индигирки [Полевой, 1993, с. 38].

Не с одним, значит, Анадырем была путаница.

Попадала «река Камчатка» и на карты, и один пример стоит рассмотреть. На французской карте «Тартария» Гийома Делиля 1706 года (см. заднюю обложку) полуострова Камчатки ещё нет, а слово «Камчатка» есть: мы видим селение с этим названием у низовья реки, примерно на том месте, где должно быть низовье реки Анадырь.

Видимо, термин «река Камчатка» был чем-то легендарным (таким же, как «река Лама»), пока название не закрепилось за главной рекой вновь открытого полуострова. Она дала имя самому полуострову, с чем никто не спорит. В истории такое отмечено не раз — вспомним мифический средневековый «остров Brazil» в Южной Атлантике, давший впоследствии имя стране Бразилии.

Самое же интересное на карте Делиля другое. На восток от Лены правильно обозначены Омолой, Яна, Индигирка и Алазея, а вот Колымы почему-то нет, хотя она была давно известна на Западе. На ее месте река без имени, текущая прямо на север в округлую губу, замыкаемую островом. Чаун, да и только.

Сходство было бы поверхностным, если бы река не протекала по стране, обозначенной именем «Anadirskoi» — именно эту местность полагали Анадырским краем люди в кругу Дежнёва. И ближе к низовью реки значится кружок, а при нём надпись « Kiatacoa ». Как раз примерно там должен был находиться тот острог, до которого не дошли кочи Рубца.