Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

всегда играло весьма значительную роль в том, чтобы двигать вперед новые разработки. После 1933 года резко сократилось количество ученых из стран с высоким уровнем науки и исследований, приезжающих в Германию. Уже в 1936 году Гейзенберг жаловался своему датскому коллеге Нильсу Бору на то, что становится все более изолирован. Иностранные ученые и организации стали меньше контактировать с немецкими коллегами в знак протеста против увольнения ученых-евреев, путешествия за границу были резко ограниченны или стали служить политическим целям, подписка библиотек на иностранные журналы отменялась, если в них, как, например, в британском издании Nature, содержался хоть маленький намек на критику Третьего рейха [793] Beyerchen, Scientists, 71-8; Remy, The Heidelberg Myth, 55-6; Horst Moller, «Nationalsozialistische Wissenschaftsideologie», in Jorg Troger (ed.), Hochschule und Wissenschaft im Dritten Reich (Frankfurt am Main, 1984), 65-76, 74-6; и Klaus Hentschel (ed.), Physics and National Socialism: An Anthology of Primary Sources (Basle, 1996), 116-18 (с перепечаткой анонимной статьи из Nature, 136 (14 декабря 1935 г.), 927-8, о «национал-социализме и международной науке». .

Но, несмотря на эти нововведения, научные разработки в нацистской Германии не угасли и не прекратились. Хоть уровень университетов и падал, но университеты никогда не были единственными учреждениями, проводвшими научные исследования. Начиная с девятнадцатого века большие современные компании, специализирующиеся на электрической, машиностроительной и химической промышленности, сильно зависели от своих собственных отделов по исследованиям и разработкам, где работали высококвалифицированные и высокооплачиваемые ученые. Стараясь удержать лидирующие позиции на мировом рынке, они надеялись именно на эти технологические инновации. Но, наверно, еще большее значение имело то, что государство само активно вкладывалось в научно-исследовательские институты не только внутри университетов, но и, что еще более важно, за их пределами, посредством разнообразных организаций, в первую очередь Немецкого исследовательского сообщества и Общества кайзера Вильгельма. Неудивительно, что Третий рейх направлял очень большие средства на развитие военных и околовоенных технологий — от разработки нового оружия до синтетического горючего. Медицина и биология получали большое финансирование на разработки в таких областях, как улучшение урожайности, химические удобрения и синтетические волокна. По мере того как стала назревать острая необходимость в перевооружении и подготовке к войне, те части научного сообщества, которые могли этому поспособствовать, стали получать все больше средств. Именно благодаря такой политике Гейзенсберг и его коллеги смогли не только отстоять свое убеждение, что теоретическая физика необходима для разработки сложных военных технологий, но и добиться того, что в 1936 году Йоханнес Штарк был удален из руководства Немецким исследовательским сообществом, потому что его закостенелая враждебность к теоретической физике препятствовала финансированию исследований, необходимых для войны [794] Helmut Maier .

Государство значительно увеличило финансирование немецкого исследовательского сообщества и Общества кайзера Вильгельма, поставив условие, что гранты будут выданы в том случае, если претенденты продемонстрируют то, что их работа имеет отношение к подготовке Германии к войне. Другие правительства в других государствах и в другие времена, конечно, тоже поддерживали исследования, которые считали полезными для государства, и надо сказать, такая тенденция редко радовала представителей гуманитарных наук. Но делали они это с большим размахом, интенсивностью и целеустремленностью, чем что-либо другое. Научное сообщество в Германии было необычайно сильно, учитывая общее население страны, в 1933 году оно, наверно, было самым сильным в мире. При Третьем рейхе, в особенности в финансируемых государством исследовательских институтах и отделах по исследованиям и разработкам в компаниях, оно продолжало создавать научные и технические инновации. Сюда относится открытие ядерного деления Отто Ганом и Лизой Мейтнер в 1938 году, создание важных лекарственных средств, таких как метадон и димедрол, нервно-паралитического газа зарина, технологические разработки, такие как реактивный двигатель, электронные микроскопы и электронный компьютер, и крупные изобретения, такие как экструзия холодной стали, инфракрасная аэрофотосъемка, выключатель электропитания, магнитофон, рентгеновская трубка, цветная фотография, дизельный двигатель и межконтинентальные баллистические ракеты. Было даже сделано заявление, что первый телевизионный сигнал, достаточно сильный, чтобы выйти за пределы Земли, передавал речь Гитлера на открытии Олимпийских игр 1936 года. Таким образом, режим, который отдавал приоритет военной подготовке в школах и университетах в ущерб другим дисциплинам, также широко поддерживал все самые современные, самые продвинутые научные и технические исследования, если была видна пусть даже малейшая возможность использовать их на войне, которую режим в ближайшем будущем собирался развязать в Европе [795] Kristie Macrakis, Surviving the Swastika: Scientific Research in Nazi Germany (New York, 1993), 84-186, 199-205; John Gimbel, Science, Technology and Reparations: Exploitation and Plunder in Postwar Germany (Stanford, Calif., 1990), 22. .

Традиционный подход к теоретическим предметам в немецких университетах сохранился во многом благодаря тому, что они были слишком сложны и запутанны, чтобы их можно было приспособить к грубым категориям нацистской идеологии [796] Более общее описание см. в Hartmut Lehmann and Otto Gerhard Oexle (eds.), Nationalsozialismus in den Kulturwissenschaften (2 vols., Gottingen, 2004). . Например, что касается истории, в первые годы режима признанные профессора упорно сопротивлялись попыткам нацистов ввести новый, расовый подход к прошлому, подход «крови и почвы». Идеологи, такие как Альфред Розенберг, требовали, чтобы в университетах и школах история стала формой политической пропаганды и идеологического воспитания и чтобы были забыты традиционные идеи объективности, основанной на научном исследовании. Немецкие историки с середины девятнадцатого века привыкли стараться видеть прошлое как оно есть и считать государство главной движущей силой в истории. Теперь им говорили, что Карл Великий был немцем, хотя многие историки считали, что немцев тогда вообще еще не существовало, или ученых просили засвидетельствовать, что раса является основой исторических изменений и развития. Некоторые с готовностью стали развивать идею о том, что Карл Великий был немцем. А что касается специалиста по восточной Европе Алберта Бракмана, он даже предпринял попытку свести к минимуму влияние на Карла Великого христианской веры. Но традиционалисты, такие как Герман Онкен, настаивали на том, что история — это в первую очередь поиск правды, независимо от идеологического подтекста. Другой историк, Йоханнес Галлер, публично поддержавший нацистов на выборах в июле 1932 года и в ноябре 1934 года, заявил, что историки, принимающие «мифологический взгляд на прошлое», совершают харакири: «Так как, — заявил он, — там, где говорит миф, истории уже нечего сказать». Поэтому многие историки в университетах противились попыткам режима устроить революцию в их предмете, основав новые организации, такие как Имперский институт истории новой Германии, руководил которым Вальтер Франк. Новое учреждение не добилось успеха. В целом им не удалось провести никаких новых исследований, не считая тех, которые проводил отдел, занимающийся еврейским вопросом, руководил которым Карл Александр фон Мюллер, чье сотрудничество с Гитлером началось еще в конце Первой мировой войны в Мюнхене [797] Karen Schönwalder, Historiker und Politik: Geschichtswissenschaft im Nationalsozialismus (Frankfurt am Main, 1992), 75-88, цитаты на стр. 77 и 311 n.85; Helmut Heiber, Walter Frank und sein Reichsinstitut für Geschichte des neuen Deutschlands (Stuttgart, 1966), где приведен крайне подробный анализ; Winfried Schulze, «German Historiography from the 1930s to the 1950s», in Hartmut Lehmann and James Van Hom Melton (eds.), Paths of Continuity: Central European Historiography from the 1930s to the 1950s (Cambridge, 1994), 19-42, 24-5; более подробно у него же в Deutsche Geschichtswissenschaft nach 1945 (Munich, 1989), 31-45; см. также Bernd Faulenbach, «Tendenzen der Geschichtswissenschaft im «Dritten Reich», in Renate Knigge-Tesche (ed.), Berater der braunen Macht: Wissenschaft und Wissenschaftler im NS-Staat (Frankfurt am Main, 1999), 26-52, 36-7 и 45-7; Peter Lambert, «From Antifascist to Volkshistoriker: Demos and Ethnos in the Political Thought of Fritz Rorig, 1921-45», in Stefan Berger et al. (eds.), Writing National Histories: Western Europe Since 1800 (London, 1999), 137-49. .