Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Но больше всех остальных чествовали Гитлера. К началу 1930-х годов культ Гитлера в партии уже достиг существенных масштабов, но теперь на его распространение по всей нации были пущены все средства, имеющиеся у государства, не только через слова и образы, но и бесчисленные тонкие символические способы [250] Ernest Kohn Bramsted, Goebbels and National Socialist Propaganda 19251945 (East Lansing, Mich., 1965), 203-18. . Начиная с марта 1933 года многие города принялись объявлять Гитлера их почетным горожанином. К концу 1933 года почти в каждом городе главная площадь была названа Adolf-Hitler-Platz. Уже 20 апреля 1933 года, в 44-й день рождения Гитлера, во всех городах были развешаны флаги и установлены транспаранты, на деревенских домах по всей Германии были развешаны гирлянды, праздничные украшения появились в витринах магазинов и даже на общественном транспорте. По улицам проходили праздничные парады и процессии с факелами, а в храмах совершались особые службы о фюрере. В пропагандистской машине Геббельса Гитлер красноречиво сравнивался с Бисмарком, а министр образования Баварии Ганс Шемм пошел еще дальше, назвав его «художником и зодчим, которого нам послал Господь Бог», он говорил, что Гитлер создавал «новое лицо Германии», что придавало народу его «окончательную форму» после «всех событий этих двух тысяч лет»: «В личности Гитлера воплотились столь долгие ожидания немецкого народа» [251] Речь баварского министра образования Ганса Шемма, опубликованная в Münchner Neueste Nachrichten, 21 April 1933, цитируется и переведена в Kershaw, The «Hitler Myth», 58-9. . На плакатах и иллюстрациях в журналах, в новостях и кино Гитлер изображался как человек из траншеи, доброжелательный, не только разносторонний гений, предчувствующий судьбу, но еще и скромный, простой человек с небольшими потребностями, который презирал богатство и хвастовство, был добр к детям и животным, скорбел о старых товарищах, павших в тяжелые времена. Солдат, художник, рабочий, правитель, политик — его изображали как человека, с которым могут быть солидарны все слои немецкого общества. Многих простых немцев ошеломило то, насколько масштабна и активна была его пропаганда. Эмоции, захватившие Луизу Зольмиц, когда она стояла на улице, ожидая прибытия Гитлера в ее родной город Гамбург, были вполне типичны. «Я никогда не забуду тот момент, когда он проезжал мимо нас в своей коричневой форме, отдавая гитлеровское приветствие в своей личной, особой манере… воодушевление [толпы] вознеслось до небес… Она шла домой, стараясь осмыслить «великие моменты, которые я только что пережила» [252] Tagebuch Luise Solmitz, 17 августа 1934 г. .

Наиболее очевидным показателем того, насколько глубоко культ личности Гитлера внедрился в повседневную жизнь, было введение Немецкого приветствия — «Хайль Гитлер!» ( Heil Hitler), — которое начиная с июля должно было использоваться госслужащими во всех официальных письмах. Вдобавок к этому было введено Гитлеровское приветствие, вытянутая вверх правая рука, которое иногда сопровождалось выкрикиванием того же «Хайль Гитлер», это также было обязательным, на этот раз для всех граждан, когда пелся национальный гимн или песня Хорста Весселя. «Каждый, кто не хочет попасть под подозрение в том, что он осознанно идет против общества, должен отдавать Гитлеровское приветствие», — говорилось в декрете [253] Kershaw, The «Hitler Myth», 60. . Такие ритуалы не только формально закрепляли солидарность сторонников партии, но также отделяли тех, кто стоял в стороне от режима. Они еще более укрепляли власть Гитлера [254] Там же, 48-60. . После смерти Гинденбурга и последовавшего за ней плебисцита, посвященного выбору нового главы государства 19 августа 1934 года, проходящего под слоганом «Гитлер за Германию — вся Германия за Гитлера», культ фюрера более не знал пределов. В ходе своей пропаганды Геббельс так представил «Ночь длинных ножей», что Гитлера стали поддерживать еще больше, как человека, который снова спас Германию от беспорядков, нанес удар по разросшимся амбициям партийных «шишек» и вернул в партию приличия и мораль [255] Там же, 67-9, 84-95; Peter Reichel, Der schone Schein des Dritten Reiches: Faszination und Gewalt des Faschismus (Munich, 1991), 138-56. . С этого момента если в народе появлялась какая-либо критика, то она была направлена на младших партийных работников, а сам фюрер оставался неприкосновенным [256] Peter Reichel, «Volksgemeinschaft» und Führer-Mythos», in Bernd Ogan and Wblfgang W. Wriss (eds.), Faszination und Gewalt: Zur politischen Ästhetik des Nationalsozialismus (Nuremberg, 1992), 137-50, 138-42. .

Культ Гитлера достиг своего апогея на съезде партии в Нюрнберге в 1934 году, втором из проводившихся при новом режиме. Пятьсот поездов свезли четверть миллиона человек на специально для этого построенную железнодорожную станцию. Чтобы разместить участников, был сооружен огромный палаточный городок, а чтобы их накормить и напоить, привезли колоссальные количества продуктов. На самом съезде совершались самые разнообразные «ритуалы». На протяжении целой недели участники прославляли нацистское движение, сохранившее единство после беспокойного лета прошлого года. За городом на огромном поле Цеппелина тесно стоящие шеренги сотен и тысяч штурмовиков в униформе, эсэсовцев и активистов Нацистской партии приняли участие в ритуальном обмене приветствиями с Гитлером. «Хайль, мои люди!» — кричал он, — и сто тысяч голосов в унисон отвечали ему: «Хайль, мой фюрер!» С наступлением темноты речи, хоровое пение и парады сменились факельными шествиями и эффектными церемониями, в небо направили лучи более сотни прожекторов, участники и зрители оказались, как выразился британский посол, внутри «ледяного собора». Прожекторы на арене высвечивали тридцать тысяч красных, черных и белых знамен со свастиками, которые двигались сквозь шеренги людей в коричневых рубашках. В самый пафосный момент церемонии «знамя крови» — флаг, который несли во время пивного путча 1923 года, был ритуально «посвящен», его прикладывали к новым флагам, чтобы передать его ауру жестокой борьбы и кровавых жертв [257] Frederic Spotts, Hitler and the Power of Aesthetics (London, 2002), 56-72. Более общее описание см. в Wslfgang Benz, «The Ritual and Stage Management of National Socialism. Techniques of Domination and the Public Sphere», in John Milfull (ed.), The Attractions of Fascism: Social Psychology and the Aesthetics of the «Triumph of the Right» (New York, 1990), 273-88. Флаги, штандарты и другие символы описываются в Horst Ueberhorst, «Feste, Fahnen, Feiern: Die Bedeutung politischer Symbole und Rituale im Nationalsozialismus», in Rudiger Voigt (ed.), Symbole der Politik, Politik der Symbole (Opladen, 1989), 157-78. О культе жертвоприношения см. в Jay W. Baird, To Die for Germany: Heroes in the Nazi Pantheon (Bloomington, Ind., 1990). .

Американский корреспондент Уильям Ш. Ширер был весьма впечатлен, когда впервые посетил съезд нацистской партии. «Мне, кажется, становятся понятны причины поразительного успеха Гитлера», — признался он в своем дневнике 5 сентября 1934 года. «В чем то подражая обрядам Католической церкви, он вернул в серую и пресную жизнь немцев двадцатого века пышность, красочность и мистицизм. Церемония открытия, состоявшаяся этим утром на полях Луитпольда, в окрестностях Нюрнберга, была не просто колоссальным представлением; в ней был какой-то мистицизм и религиозный подъем, как в католическом соборе на пасхальной или рождественской службе».