Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Когда вошел Гитлер со своим окружением и стал медленно спускаться к центральному проходу, «тридцать тысяч рук взметнулись вверх, отдавая приветствие». Стоя на подиуме под «знаменем крови», Гесс зачитал имена погибших в путче 1923 года, и им была отдана дань молчания. «При такой атмосфере, — писал Ширер, — неудивительно, что каждое слово из уст Гитлера казалось Словом, ниспосланным с небес». Ширер воочию увидел, какие эмоции присутствие Гитлера вызывало у его сторонников, когда накануне съезда фюрер ехал с близлежащего аэродрома в Нюрнберг на машине с открытым верхом, приветствуя поднятой рукой кричащие толпы, выстроившиеся вдоль улиц старого города. Ширер продолжал: «Я оказался в толпе из десяти тысяч истеричных людей, стоящих перед гостиницей Гитлера и кричавших: «Мы хотим видеть нашего фюрера». Меня поразили их лица, особенно лица женщин, когда Гитлер наконец на мгновение появился на балконе. Это напомнило мне безумные лица, которые я когда-то видел в Луизиане, у собиравшихся в путь последователей секты трясунов. Они смотрели на него, как будто это был Мессия, их лица превратились во что-то определенно нечеловеческое. Если бы он оставался на виду больше нескольких мгновений, я думаю, многие женщины упали бы от возбуждения в обморок» [258] William L. Shirer, Berlin Diary: The Journal of a Foreign Correspondent 1934 — 1941 (London, 1970 [1941]), 22-7. .

Одно «грандиозное действо» сменяло другое, писал Ширер, а кульминацией стал постановочный бой, который продемонстрировали на поле Цеппелина военные подразделения. Завершило все мероприятие шествие по улицам города военных и военизированных подразделений, которым, казалось, не было конца, все это создавало у Ширера сильное ощущение «явной дисциплинированной силы», которой при нацистском режиме обладали немцы. Таким выразительным способом, через массовые представления, где огромные массы людей согласованно двигались и маршировали, выстраивались рядами или терпеливо стояли, образовав на поле огромные геометрические фигуры, съезд прежде всего должен был вселить в людей чувство вновь обретенного единства; причем Гитлер и Геббельс собирались передать его не только Германии, но и всему миру [259] Hilmar Hoffmann, The Triumph of Propaganda: Film and National Socialism 1933 — 1945 (Providence, R.I., 1996), 151-7; Reichel, Der schone Schein, 116-38; Yvonne Karow, Deutsches Opfer: Kultische Selbstausloschung auf den Reichsparteitagen der NSDAP (Berlin, 1997); Siegfried Zelnhefer, Die Reichsparteitage der NSDAP: Geschichte, Struktur und Bedeutung der grössten Propagandafeste im nationalsozialistischen Feieijahr (Neustadt an der Aisch, 1991); idem, «Die Reichsparteitage der NSDAP», in Ogan and Weiss (eds.), Faszination und Gewalt, 79-94; Hans-Ulrich Thamer, «Von der «Asthetisierung der Politik»: Die Nürnberger Parteitage der NSDAP», там же, 95-103. .

Именно для этой цели Гитлер распорядился, чтобы весь съезд был заснят на пленку, и поручил эту работу Лени Рифеншталь, приказав, чтобы ей предоставили все для этого необходимое. Имея в распоряжении четыре фургона со звуковым оборудованием, шесть камер, которыми управляли шестнадцать операторов, у каждого из которых был помощник, Рифеншталь сняла документальный фильм, каких еще не было. Команда из 120 человек, используя новые технологии, такие как телеобъективы и широкоугольная съемка, добились эффекта, который многие нашли чарующим, когда в 1935 году фильм вышел под выбранным лично Гитлером названием «Триумф воли». Как позднее объясняла Рифеншталь, речь шла не только о воле немецкого народа, но, кроме того и прежде всего, о воле Гитлера, которого постоянно снимали ее камеры, одного, спускающегося на самолете сквозь облака на землю Нюрнберга, стоящего в своей машине с открытым верхом, проезжающей по городу под радостные крики выстроившейся вдоль улиц толпы, остановившегося, чтобы принять букет от маленькой девочки, обращающегося с речью к своим последователям на фоне пустого неба, ритуально прикладывающего к новым знаменам партии «знамя крови» и, наконец, на арене Луитпольда, где он доводил себя до исступления, обращаясь к народу с речью, заставившей их в унисон кричать «Ура победе!», как будто на службе в возрожденческой церкви, а Рудольф Гесс с фанатичной преданностью кричал «Партия — это Гитлер! Но Гитлер — это Германия, так же как Германия — это Гитлер! Гитлер! Ура победе!» (Sieg heil) [260] Хороший анализ см. в David Welch, Propaganda and the German Cinema 1933 — 1945 (Oxford, 1983), 147-59. .

«Триумф воли» удивлял своей монументальностью и тем, как в нем были представлены широкие дисциплинированные массы, двигающиеся абсолютно согласованно, как будто это было одно тело, а не тысячи. Для небольшого снятия напряжения в фильм включены вставки, в которых показаны молодые штурмовики, играющие в жесткие мужские игры, эти кадры сменяются сценами, восхваляющими мужское тело, где они снимают одежду и прыгают в озеро, здесь сказались и личные пристрастия Рифеншталь, в которых выражалась нацистская идеология. Реальность, крывшаяся за всем этим, не была достойна такого восхваления: пьянство, скандалы, жестокие драки с нанесением увечий, убийства, которые происходили «за кадром» [261] Longerich, Die braunen Bataillone, 227-30; Zelnhefer, «Die Reichsparteitage», отмечает, что СС закрыла район красных фонарей Нюрнберга на время Съезда. См. также выше стр. 40. . Но при съемках фильма у Рифеншталь были и более тонкие способы подправить существующую реальность, она не только изображала мероприятия съезда не в том порядке, в каком они происходили; также она специально для камеры устраивала репетиции и постановочные сцены, пользуясь разрешением Гитлера в любой момент вмешиваться в ход мероприятий. На самом деле некоторые сцены имели смысл только если смотреть их на экране. Один из самых поразительных моментов фильма, когда Гитлер медленно двигался через широкий проход между неподвижными, хранящими молчание стотысячными рядами одетых в форму членов военизированных подразделений, сопровождаемый Гиммлером и новым руководителем штурмовиков Лютце, чтобы возложить венок в память о погибших за режим, не мог произвести видимое впечатление на кого-то кроме горстки людей, принимавших в этом участие. В последних кадрах фильма весь экран заполнили колонны марширующих штурмовиков и эсэсовцев в черных рубашках и стальных шлемах, не оставляя у зрителей сомнения не только в дисциплине и скоординированности народных масс в Германии, но также (и это было более зловеще) в преобладании в их организации военных принципов. Фильм считался документальным, но по своей сути был пропагандистским, он должен был убедить Германию и весь мир в силе, мощи и решимости немецкого народа, руководимого Гитлером [262] Подробный анализ с упором на псевдорелигиозные аспекты съезда см. в Herbert Heinzelmann, «Die Heilige Messe des Reichsparteitages. Zur Zeichensprache von Leni Riefenstahls «Triumph des Willens»», in Ogan and Weiss (eds.), Faszination und Gewalt, 163-8. . Это был единственный снятый в Третьем рейхе фильм о Гитлере, в нем уже было сказано все, что нужно было сказать, второй фильм был уже попросту не нужен. Он вышел в марте 1935 года и получил всеобщее признание не только на родине, но и за рубежом. Фильм получил Национальную кинематографическую премию, которую Рифеншталь вручил Йозеф Геббельс, назвавший этот фильм «Великолепным кинематографическим представлением Фюрера», также он получил золотую медаль на Венецианском кинофестивале в 1935 году и Гран-при Парижского кинофестиваля в 1937 году. Фильм продолжали показывать в кинотеатрах, и хотя после войны его запретили к показу, он до сих пор остается одним из величайших классических произведений документальной пропаганды двадцатого века [263] Wfelch, Propaganda, 158-9; Kershaw, The «Hitler Myth», 69-70; см. также Siegfried Kracauer, From Caligari to Hitler: A Psychological History of the German Film (Princeton, 1947), 300-303. .