Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Однако большинство из них не были сохранены. Общая сумма, вырученная на аукционе в Люцерне, чуть более полумиллиона шведских франков, была очень мала даже по стандартам того времени. Так как всем было известно о том, что нацисты в больших количествах конфискуют и продают произведения современного искусства, цены на них упали даже в негласных сделках. Одна из картин Макса Бекмана «Южное побережье» была продана всего за 20 долларов. Судя по всему, от них не должно было быть большой прибыли. В конце концов, один миллион марок — это совсем не много. Однако было запланировано еще два аукциона, небольшую распродажу провели в августе 1939 года в Цюрихе, также вплоть до 1942 года проводились частные сделки, перевозить произведения искусства в больших количествах было нежелательно из-за надвигающейся угрозы войны [402] Stephanie Barron, «The Galerie Fischer Auction», in Barron (ed.), «Degenerate Art», 135 -69. . Все осложнялось еще и тем, что Гитлер лично проинспектировал и 12 167 картин, оставшихся на складе, и запретил возвращать их в коллекции. Похоже, что других вариантов, кроме как уничтожить все непроданные картины, просто не было. В конце концов, по мнению Циглера и его комиссии, они не представляли никакой ценности для искусства. Поэтому 20 марта 1939 года около 1004 картин и 3825 акварелей, рисунков и графических работ сложили во дворе центральной пожарной станции в Берлине и подожгли. Сожжение проводилось без зрителей, не сопровождалось никакими официальными церемониями и не освещалось в прессе. Но, тем не менее, все это очень напоминало сожжение книг, которое проводилось ранее, 10 мая 1933 года, на площадях университетских городков, и уничтожение книг, написанных евреями, представителями левого крыла и модернистами [403] Angelika Konigseder and Juliane Wfetzel, «Die «Bilderverbrennung» 1939 — ein Pendant?», Zeitschrift für Geschichtswissenschaft, 51(2003), 439-46, отмечает, что, несмотря на изрядное число документальных свидетельств о предложениях сжигать произведения искусства, нет письменных доказательств того, что это реально производилось, также нет каких-либо свидетельских показаний. У этой истории имеется только один источник Rave, Kunstdiktatur. Тем не менее ни одну из работ из списка, предложенного к сожжению, не видели после 20 марта 1939 г. См. также Andreas Huneke, «On the Trail of Missing Masterpieces: Modem Art from German Galleries», in Barron (ed.), «Degenerate Art», 121-33; Petropoulos, Art, 82-3 и 338 № 50; и Georg Bussmann, German Art of the Twentieth Century (Munich, 1985), 113-24. .

В конце концов, модернистское искусство в Германии просто-напросто уничтожили физически. Работы модернистов изъяли из коллекций и бросили в костер. Те немногие, которые можно было увидеть, демонстрировались на выставке вырожденческого искусства, которую теперь в сокращенной форме повезли по стране и которая за два последующих года привлекла множество посетителей в других городах, таких как Берлин, Дюссельдорф и Франкфурт [404] Wulf, Die bildenden Künste, 325-6. . Художников-модернистов либо вовсе выслали из страны, либо лишили их возможности публично демонстрировать свои работы. Но все-таки они не исчезли. Напротив, как в 1938 году сообщала служба безопасности СС, работы, в которых присутствовал «культурный большевизм» и «экспрессионизм», все же выставлялись в частных галереях и на выставках, особенно в Берлине. На конкурсе, проходившем в 1938 году в Берлине, эсэсовцы жаловались на то, что «выставки молодых художников по большей части являют собой картину вырождения и некомпетентности, таким образом, эта часть молодого поколения художников противопоставила себя национал-социалистическим представлениям об искусстве» [405] Boberach (ed.), Meldungen, II. 275. . Казалось, нельзя было сказать, что в культурной сфере воцарились нацистские представления об искусстве, разве что если речь шла о грубом физическом устранении любой альтернативы. Но это было еще не все. В 1938 году СС также жаловались на то, что «сопротивление национал-социалистическим взглядам на искусство присутствует в весьма широких слоях нацистского общества… среди тех, кто не придерживается явных национал-социалистических взглядов». Особенно низкой популярностью пользовалась Имперская палата изобразительного искусства, которую, согласно сообщениям СС, не любили почти все немецкие художники [406] Там же, 115. . Она активно пользовалась своей обширной властью над 42 000 своих членов, к которым относились архитекторы, ландшафтные дизайнеры, художники по интерьерам, копировщики, торговцы антиквариатом, гончары, почти все, кто был как-то связан с изобразительными искусствами. Чтобы стать ее членом, необходимо было заполнить подробную анкету, в которой указывалось, к каким политическим течениям кандидат принадлежал до этого, к какой расе принадлежат члены его семьи [407] Wulf, Die bildenden Künste, 96-110. . Тот, кого не принимали, не мог заниматься искусством. Некоторые, не имея больше возможности зарабатывать на жизнь, продавая свои работы, переходили на унизительную для них работу в сфере обслуживания. Например, в 1939 году Оскар Шлеммер красил в защитный цвет военные постройки [408] Nicholas, The Rape, 13. .

Тем временем «немецкие» художники, такие как Арно Брекер, процветали как никогда до этого. Их поощряло Министерство пропаганды, учредившее для художников, соответствовавших нацистскому идеалу, целый ряд наград, премий и титулов [409] Wulf, Die bildenden Künste, 113-7. . Выставки во всей Германии теперь имели такие названия, как «Кровь и почва» или «Основные силы германской воли», и посвящались, например, портретам политических деятелей, прежде всего, конечно, самого Гитлера [410] Там же, 172-4, 181-4, 190-94. .

Более того, выставка дегенеративного искусства проходила не сама по себе, на самом деле она сопровождала «Большую немецкую художественную выставку», открытую днем ранее в Мюнхене [411] Spotts, Hitler, 77-83. . Огромная выставка после этого стала проводиться ежегодно, начиналась она с пышного шествия по улицам Мюнхена, посвященного немецкой культуре, на ней были представлены пейзажи, натюрморты, портреты, аллегорические статуи и многое другое. Работы были посвящены таким темам, как природа, животные, материнство, промышленность, спорт, крестьянская жизнь и сельские ремесла, пожалуй, удивительно было то, что произведения не затрагивали темы войны. В массивных обезличенных изображениях обнаженной натуры просматривались рельефные, неосязаемые, сверхчеловеческие образы постоянства и безвременья, что сильно контрастировало с человеческим измерением того искусства, которое теперь назвали дегенеративным [412] Klaus Wblbert, Die Nackten und die Toten des «Dritten Reiches»: Folgen einer politischen Geschichte des Körpers in der Plastik des deutschen Faschismus (Giessen, 1982), 34-60, 188-92, 235-6. . Гитлер сам предварительно просмотрел экспонаты и лично вычеркнул из списка выбранных для показа произведений примерно одну десятую их часть. Разочаровавшись в комиссии Циглера, которую он посчитал недостаточно жесткой, Гитлер поручил провести заключительный отбор своему фотографу Генриху Гоффману [413] Merker, Die bildenden Künste, 163-6. Сводку репортажей прессы см. в Otto Thomae, Die Propaganda-Maschinerie: Bildende Kunst und Öffentlichkeitsarbeit im Dritten Reich (Berlin, 1978), 37-69. .