Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Но все-таки нацисты считали церкви самыми сильными и жесткими источниками идеологической оппозиции тем принципам, в которые они верили. Если бы они смогли победить их в идеологической войне, то несложно было бы сплотить немецкий народ в единую нацистскую массу. Несмотря на многочисленные неудачи, которые они терпели в их борьбе с церквями, в 1939 году они, казалось, были близки к победе. Многие не очень крупные чиновники считали, что лучшим способом справиться с церквями была разработка привлекательной альтернативы христианским ритуалам. Уже в 1935 году в докладе гестапо сообщалось, что «необходимо создать некоторый мистицизм, который окажет на массы даже большее влияние, чем тот, который создала христианская церковь на основе некоторых весьма устаревших традиций, окружив их атмосферой новой, непривычной магии и покрыв их налетом древности» [619] Ribbe (ed.), Die Lageberichte, 230 (Lagebericht der Staatspolizeistelle Potsdam für Februar 1935). . Но, несмотря на то что среди наиболее убежденных нацистов эти взгляды преобладали, партийное руководство, в первую очередь Генрих Гиммлер, Гитлер и Геринг, весьма скептически относилось к попыткам возродить то, что Геринг назвал «несерьезностью» «Вотана и Тора» и «Немецких свадеб». Нацистский министр образования Бернгард Руст яростно раскритиковал попытки «заменить Вальгаллой христианское Царство Небесное» [620] Hohne, The Order, 131-6; Ackermann, Heinrich Himmler, 253-4; Steigmann-Gall, The Holy Reich, 120, 122, 132, 149-53. О взглядах Гитлера на религиозные идеи Гиммлера см. в Speer, Inside, 94-5, 122. Об общественном беспокойстве в связи с «мнимой враждебностью СС по отношению к христианству» см. в Ribbe (ed.), Die Lageberichte, 429 (Lagebericht der Staatspolizeistelle Potsdam für den Monat Februar 1936). См. также Wblfgang Dierker, « «Niema’s Jesuiten, Niema’s Sektierer»: Die Religionspolitik des SD 1933 — 1941», in Michael Wildt (ed.), Nachrichtendienst, politische Elite, Mordeinheit: Der Sicherheitsdienst des Reichsfuhrers SS (Hamburg, 2003), 86-117. . А 6 сентября 1938 года сам Гитлер поддержал эту мысль, осудив попытки превратить нацизм в религию: «Национал-социализм — это холодное учение, основанное на реальности, на четком научном знании и его ментальном выражении. Раз мы открываем сердца людей этому учению и раз мы до сих пор продолжаем это делать, мы не собираемся навязывать народу мистику, не входящую в цели и задачи нашего учения… Потому что национал-социалистическое движение — это не культ, это расовая и политическая философия, выросшая из чисто расистских идей. По своей сути это не мистический культ; это культивирование и управление народом, основывающееся на крови. Поэтому у нас нет помещений для отправления культов, а есть помещения для людей. У нас нет мест для поклонения, у нас есть места для собраний и площади для парадов. У нас нет культовых сооружений, а есть спортивные и игровые площадки… Национал-социалистическое движение не может терпимо относиться к оккультизму и поискам Запредельного».

Нацизм, сказал он в заключение, основывается на уважении законов природы, которые даны нам Богом, а в центре его находится существо, которое Бог создал, чтобы он управлял Землей, а именно человек, нацизм служит Богу через служение человечеству. «Единственный известный нам культ — это культивация природы, то есть то, чего от нас хочет Бог» [621] Domarus, Hitler, III. 1145-7 (дополненный перевод). .

В течение нескольких лет многие видели в нацизме подобие политической религии [622] Klaus Vondung, Magie und Manipulation: Ideologischer Kult und politische Religion des Nationalsozialismus (Gottingen, 1971); Eric Xbegelin, The New Science of Politics: An Introduction (Chicago, 1952); James M. Rhodes, The Hitler Movement: A Modem Millenarian Revolution (Stanford, 1980); Uriel Tal, Structures of German «Political Theology» in the Nazi Era (Tel Aviv, 1979); Claus-Ekkehard Barsch, Die politische Religion des Nationalsozialismus: Die religiöse Dimension der NS-Ideologie in den Schriften von Dietrich Eckart, Joseph Goebbels, Alfred Rosenberg und Adolf Hitler (Munich, 1998); Michael Ley and Julius H. Schoeps (eds.), Der Nationalsozialismus als politische Religion (Bodenheim, 1997); Hans Maier, Politische Religionen: Die totalitären Regime und das Christentum (Freiburg, 1995). . Использование нацистами религиозного языка, ритуалов и символов, неоспоримые и неизменяемые догмы, поклонение Гитлеру как мессии, пришедшему спасти немецкий народ от слабости, вырождения и коррупции, демонизация евреев как всеобщего врага, обещание, что человек, терзаемый сомнениями и отчаянием после поражения Германии в 1918 году, родится снова в новом сияющем обществе верных — все это очень сильно напоминало религию, лишенную сверхъестественности и примененную к миру, в котором люди живут на самом деле. Нацисты без колебаний использовали Десять Заповедей и Символ веры для создания националистического катехизиса веры в Германию и ее вождя, также они не боялись для описания того, как Гитлер собирал своих первых сторонников, таких как Геринг и Геббельс, пользоваться выражениями, которыми в Библии описывается то, как Иисус собирал своих первых учеников [623] Множество примеров см. в Blackburn, Education, глава 4 («The Secular Religious Character of National Socialist History», 75-92); современные наблюдения об использовании религиозного языка в отношении Гитлера см. в Klemperer, I Shall Bear Witness, 39 (11 November 1933). . «Однажды вы услышали голос человека, — говорил Гитлер своим сторонникам 11 сентября 1936 года на Нюрнбергском партийном съезде, — и этот голос постучался в ваши сердца, пробудил вас, и вы пошли за этим голосом» [624] Domarus (ed.), Hitler, II. 833. . Определенно, это во многом было рассчитано на дезориентированных людей, ищущих решение ужасных проблем, с которыми они столкнулись в окружавшем их хаосе. Также очевидно, что по мере того, как режим переходил от попыток объединить церкви к попытке их уничтожить, тем больше он сам становился похож на религию [625] Gailus, Protestantismus, 664-5; Kershaw, The «Hitler Myth», 106-8. . Но нацистам нужно было быть очень осторожными, чтобы не переусердствовать с религиозными метафорами. Было бы так же просто описать нацизм, пользуясь военной терминологией: обещание превратить поражение в безоговорочную победу, образ нации, идущей в ногу, сокрушающей врагов и сомневающихся, образ людей, сливающихся в мотивированную военизированную массу, иерархическая командная структура, во главе которой стоял большой военачальник, и так далее; и хотя религия и милитаризм часто соединялись друг с другом, они также часто превращались в кардинально разные, враждующие силы [626] Philippe Burrin, «Political Religion. The Relevance of a Concept», History and Memory, 9 (1997), 321-49, содержит другие примеры религиозного языка в нацистской риторике, но слишком просто обходит молчанием враждебность Гитлера к возрождению псевдогерманского язычества: Richard Steigmann-Gall, «Was National Socialism a Political Religion or a Religious Politics?», in Michael Geyer and Hartmut Lehmann (eds.), Religion und Nation: Nation und Religion. Beitrage zu einer unbewältigten Geschichte (Gottingen, 2004), 386-408, содержит другие примеры враждебности многих руководителей нацистов к языческой псевдорелигии. .

Нацизм как идеология не был религией не просто потому, что так заявил Гитлер, и не потому, что нацизму нечего было сказать о загробной жизни и вечности или бессмертии души, как всем настоящим религиям, но еще и потому, и это особенно важно, что он был для этого слишком непоследователен. Нацистские лидеры не тратили времени на обсуждение подробностей своей идеологии, как средневековые схоласты или философы — сторонники марксизма-ленинизма, являющиеся их нынешним эквивалентом. Не существовало нацистских священных книг, текстами которых все бы пользовались, как бюрократы сталинской России использовали работы Маркса, Энгельса и Ленина: гитлеровская «Майн Кампф», хоть все и обязаны были иметь ее на книжной полке, была слишком многословной, слишком путаной и слишком автобиографичной, чтобы играть эту роль. Также нацизм не обещал никакой окончательной победы, после которой борьба должна прекратиться, напротив, это было учение постоянной войны, бесконечного конфликта. Оно не было всеобщим, как основные мировые религии или значимые политические идеологии, такие как социализм или коммунизм: оно было направлено только на один небольшой сегмент человечества, немцев, а все остальные считались ненужными и незначительными. Консервативные философы середины двадцатого века обычно считали, что нацизм как политическая религия удовлетворял потребность миллионов немцев в религиозной вере, которой они были лишены в эти атеистические времена. Но нельзя сводить режим только к этому. Миллионы католиков сопротивлялись или остались более или менее в стороне от его влияния. Миллионы протестантов, включая некоторых самых преданных, таких как «Немецкие христиане», наоборот, не стали стоять в стороне. Миллионы других людей отвергли их обольстительные идеологические речи, несмотря на то, что были воспитаны в атеистической и антиклерикальной политической традиции немецкого трудового движения [627] George L. Mosse, The Nationalization of the Masses: Political Symbolism and Mass Movements in Germany from the Napoleonic Wars through the Third Reich (New York, 1975). .