Филипп Матышак - Древняя магия

DeAgostini / Getty Images

Худшими числами были девятое, одиннадцатое и тринадцатое. Эти дни считались настолько неблагоприятными, что римляне даже переходили от защиты к нападению и устраивали самую настоящую облаву на незваных гостей из потустороннего мира; обряды изгнания злых духов в целом назывались лемуриями. Во время лемурий «добрым» домашним духам подносили дары, прося защитить жилище и его обитателей, а неприкаянные тени усопших выпроваживали за дверь. Среди этих заплутавших призраков были и злокозненные духи, они пытались проникнуть в дом и натворить в нем бед.

Ритуал очищения начинался в шестой час ночи на девятое мая. Первым делом глава семейства трижды омывал руки в родниковой воде перед ларами (изображениями духов-покровителей дома). Он надевал тунику без узлов, крючков или завязок, за которые мог бы уцепиться незваный дух. Поскольку обувь без всего этого найти было трудно, хозяину приходилось ходить босиком.

Затем он набирал в рот бобов (римляне приписывали им волшебные свойства) и плевал ими в те места, где могли затаиться злобные духи (лемуры). Плеваться приходилось потому, что обе руки в это время должны были изображать особый символ — ficus: кулак сжат, большой палец просунут между средним и безымянным. Такой жест символизировал плодородие великой Матери-богини (а точнее говоря, ее клитор) и действовал на лемуров примерно так же, как в более поздние времена — распятие на вампиров.

Бобы предлагались лемурам в качестве выкупа, чтобы они согласились оставить в покое семью, живущую в доме. Хозяин выманивал злых духов из укрытия, после чего к делу подключались остальные члены семейства — они принимались бить в тазы и кастрюли, чтобы лемурам захотелось поискать себе местечко потише. Для создания еще более неуютной атмосферы можно было повыть волком.

После обхода таким образом каждой комнаты (самые добросовестные экзорцисты совершали его девять раз, то есть трижды по три раза) полагалось сделать в доме тщательную уборку, тем самым изгоняя духов из любых укромных уголков, которые они могли облюбовать. Эта часть ритуала полезна и с чисто практической точки зрения, так что традиция генеральной весенней уборки до сих пор жива в странах Северного полушария.

Если у духов или призраков была веская причина поселиться в определенном доме, изгнать их оказывалось намного сложнее. Император Нерон, к примеру, не мог отделаться от призрака собственной матери. «Именно поэтому он устраивал и священнодействия магов, пытаясь вызвать дух умершей и вымолить прощение», — так рассказывает биограф Светоний [55] Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. Книга VI. 34. , который, однако, не делает очевидного вывода: если не хочешь, чтобы за тобой гонялся призрак матери, лучше всего было бы ее не убивать.

Если добропорядочные римляне избавляли жилище от пыли и нечисти, то ведьмы и прочие чародеи предпочитали проводить лемурии на кладбищах и перекрестках. Там они надеялись найти те же самые неприкаянные души, чтобы использовать их в собственных корыстных целях.

Неупокоенные духи искали приюта не только в жилищах. Иногда они вселялись в людей. Поскольку такое поведение было неприемлемо по любым меркам, этих духов причисляли к злокозненным некродемонам и изгоняли, используя все доступные средства. Лучшими в своем деле считались иудейские экзорцисты — вероятно, потому, что их ревнивый бог не терпел проявлений почтения со стороны своей паствы к другим сверхъестественным сущностям, тогда как политеисты готовы были поклоняться кому и чему угодно.

…Мне пришлось слышать о некоем Елеазаре, нашем единоплеменнике, как он однажды в присутствии Веспасиана, сыновей последнего, тысяцких и массы войска избавил всех, одержимых злыми духами, от последних. При этом он поступил следующим образом: он подносил к носу одержимого демоном палец, на котором находился перстень с включенным в нем корнем указанного Соломоном растения, и тем извлекал у бесноватых демона из ноздрей. Больной, конечно, тотчас падал замертво на землю, и всякий, присутствовавший при этом, готов был бы поклясться, что он уже больше не придет в себя, если бы не было Соломона…

Древние ассирийцы полагали, что любой недуг вызван злыми силами, вселившимися в тело человека, поэтому в их культуре существовало множество обрядов изгнания и очищения. Глиняная табличка из знаменитой библиотеки царя Ашшурбанапала (правил Ассирией с 668 по 627 год до н. э.), найденной археологами в древнем городе Ниневия, содержит описание такого обряда. Начинается оно зловещими словами:

Таблички для изгнания демонов

В этот момент или непосредственно перед ним экзорцист напрямую обращался к демону. Требовалось узнать его имя, чтобы установить, кто вселился в человека: демон, неприкаянный дух или дух-мститель — и зачем. Выяснив природу и намерения «захватчика», можно было провести более точный обряд, чтобы он опять не вселился в то же тело.

В этом коротком заклинании из магических папирусов знанию имен и запахам снова отводится ключевая роль: «Если назвать одержимому имя демона и поднести к его носу серу и битум, демон завопит и обратится в бегство» [57] PGM. XIII. 242. . Однако Елеазар, помимо прочего, хотел эффектно завершить обряд изгнания:

Желая, однако, вполне убедить присутствующих в том, что он действительно обладает указанной силою, Елеазар велел ставить вблизи бесноватого наполненный водою кубок и сосуд для омовения ног и приказывал демону при выходе из тела больного опрокидывать сосуд, чтобы все зрители на деле могли убедиться, что злой дух действительно покинул одержимого.

Однако опасность исходила не только от демонов, неприкаянных духов и злобных призраков. Тем, кто желал оградить себя и близких от темных сил, нельзя было забывать об угрозе, которую представляла злая воля человека.

Явление, называемое дурным глазом, нередко упоминалось в античных дискуссиях о колдовстве и суевериях; однако в чем именно заключался этот феномен, понять сложно. Очевидно, в древности считалось, что взгляд злобного человека может причинить вред, но само выражение «дурной глаз» — современное. Ни греки, ни римляне его не употребляли — отчасти потому, что не воспринимали «дурное» как абстрактную характеристику, отделенную от конкретных дурных поступков. Это мы, современные люди, можем считать нечто «дурным», даже если оно пока не причинило нам никакого вреда (мы просто знаем, что когда-нибудь зло проснется и перейдет к активным действиям).