Филипп Матышак - Древняя магия

Однако древние люди, несомненно, верили в то, что теперь называют дурным глазом, и пытались аналитическими методами выяснить, что стоит за этим явлением. Одну из наиболее вдумчивых дискуссий по поводу сглаза можно найти в сочинении биографа, историка и философа Плутарха «Застольные беседы», где записан диалог с одним из его собратьев по духу, Местрием. Когда Местрий подмечает, что некоторые люди «вредят своим взглядом», и вопрошает, как такое возможно, Плутарх пускается в объяснения:

…В соответствии с тем, что человек видит, он испытывает и наслаждения, и огорчения… Было бы, полагаю я, удивительно, если бы кто, допуская, что человек может через посредство зрения подвергаться внешнему воздействию и претерпевать вред, отрицал бы возможность таким же путем воздействовать и вредить. <���…> Ведь взоры любимого, хотя бы и направляемые издали, зажигают огонь в душе влюбленного. <���…>

Разве ты не знаешь… что душевные движения соответственно располагают и тело?.. От огорчений, денежных забот, ревности человек бледнеет и худеет; зависть, не менее глубоко внедряющаяся в человеческую душу, злой порчей наполняет и тело… И вот, когда человек, проникнутый таким настроением, устремляет на кого-нибудь свои взоры, то его глаза как орган, ближе всего расположенный к местопребыванию души, втянув в себя порчу, поражают того как бы отравленными стрелами…

Другой философ, Гаий, вторит его словам:

Образы, испускаемые… завистниками, не чуждые ни силы, ни ощущения, полные зловредного сглаза, внедряясь в тело подверженных ему, уже не покидают их и приводят в смятение как тело, так и ум.

Разумеется, мы теперь не верим, что у кого-то взгляд ядовит в прямом смысле слова. Однако современные выражения — например, «если бы взглядом можно было убить» и «пронзить взглядом» — показывают, что общая идея понятна и нам. Сейчас некоторых людей называют токсичными, как будто одно их присутствие отравляет воздух вокруг. Древние греки и римляне просто отличались буквализмом.

«Дурной глаз» на мозаике из Антиохии (Сирия). Надпись гласит: «[Твой взгляд отразится] на тебя самого»

Sonia Halliday Photo Library / Alamy Stock Photo

Фасциний с колокольчиками назывался тинтиннабулум. Этот крупный экземпляр был обнаружен в Помпеях

British Museum, London

Амулет, который наиболее эффективно защищал от дурного глаза, назывался фасциний (от латинского глагола fascinare — «ворожить, насылать злые чары»; примечательно, что от того же корня происходит слово «фашизм» [58] Если точнее , « фашизм» происходит от итальянского слова fascio («связка», превратившаяся в «союз»), а то, в свою очередь, пришло из латинского (fascis, фасции — перевязанные шнуром пучки прутьев, символ власти в Риме). Прим. ред. ). Чтобы представить себе, как выглядел фасциний, половине человечества достаточно снять брюки и поглядеть вниз. Форма здесь отнюдь не случайна: фаллос считался у римлян символом здоровья и плодородия, следовательно, именно этот орган в первую очередь становился мишенью для завистливых взглядов. Искусственный фаллос — зачарованный так, чтобы представляться (злокозненной силе дурного глаза) более реалистичным, чем настоящий, — служил магическим громоотводом, привлекал к себе недобрые взгляды и поглощал их основной заряд.

Фасциний с колокольчиками назывался тинтиннабулум. Этот крупный экземпляр был обнаружен в Помпеях

Metropolitan Museum of Art, New York

Отчасти по этой причине, а отчасти потому, что фаллос символизировал щедрость природы, древние римляне помещали изображения мужских гениталий там, где в наши дни они кажутся абсолютно неуместными. К примеру, археологи находят украшения с подвесками-фасциниями такого размера, который подошел бы лишь совсем юной девушке. (Амулет работал особенно эффективно, если его носила женщина, поскольку у нее не было, так сказать, природного конкурирующего органа.) На шествиях гордо демонстрировались фаллосы настолько гигантские, что их приходилось нести нескольким мужчинам. Бронзовыми фаллосами украшали светильники; к ним подвешивали колокольчики, чтобы звенели на ветру.

Возьми пупок самца крокодила, яйцо жука-скарабея и сердце бабуина. Положи их в глиняную лохань, покрытую аквамариновой глазурью. Чтобы отомкнуть дверь, поднеси лохань к замку и скажи:

«Именем Таима Толаха Тембаора Теагона Пентатеха Боэтия! Вы, что повелеваете силами недр, отворите мне путь, ибо говорю вам: Сауамбох Мера Хеозаф Оссала Бимбел Пуо Туто Оиререи Арнох».

В случае неудачи попробуйте воспользоваться ключом.

У древних римлян для всего было свое божество. А потому неудивительно, что богом — покровителем фаллоса они назначили Фасцина, или Фасцинуса. У римлян он часто ассоциировался с Вакхом и Приапом, хотя, по некоторым свидетельствам, культ этого божества зародился еще при основании Рима. Фасцин оберегал детей (ибо их могли сглазить бездетные), но покровительствовал и взрослым римлянам из всех слоев общества, вплоть до тех, кто вызывал у сограждан наиболее острую зависть, — полководцев-триумфаторов.

Фасцин защищает не только младенцев, но и воинов. Фасциний крепится к колесницам триумфаторов, вступающих в Рим, дабы уберечь их от сглаза вследствие зависти.

У Фасцина не было собственных святилищ. Римляне почему-то решили, что божественную сущность, принимающую вид мужского полового органа, лучше всего поручить заботам девственных весталок — жриц богини Весты.

Хотя амулеты хорошо защищали от злобных чар, римляне не забывали и о других мерах предосторожности. Например, съев вареное яйцо, крошили его скорлупу, а съев улитку — раскалывали и давили раковину. Предполагалось, что витающие поблизости духи, увидев мелкие обломки, сочтут свою разрушительную миссию выполненной. В особо тяжелых случаях можно было разбить горшок — это срабатывало еще лучше. Отзвуки обычая живы по сей день: по традиции после особенно важного и торжественного тоста бокалы разбивают.

В распоряжении человека античной эпохи имелось еще одно (и вполне доступное) средство для защиты от черной магии: он мог подать на чародея в суд. Все греки и римляне твердо верили, что преступники время от времени прибегают к злобным чарам, и законодатели разделяли это убеждение. Вдобавок они полагали, что, при всей пользе амулетов и встречных чар, ничто не сравнится с силой судебного запрета, подписанного эдилом.