Николай Белан - Эпицентр

За десять километров до аэропорта нам пришлось оставить машину и добираться дальше пешком. Дорогу полностью заблокировала автомобильная пробка. Жители Еревана, других городов Армении поспешили на помощь своим родственникам и друзьям, попавшим в беду, и теперь пытались вывезти тех, кто пострадал от землетрясения. Правда, на подходе к аэропорту мы увидели, что пробка начинает рассасываться. Сказались наконец усилия брошенных на ведущее в сторону Еревана шоссе нарядов милиции.

Постепенно налаживалась нормальная работа и в Ленинаканском аэропорту. Об этом свидетельствовало хотя бы то обстоятельство, что здание аэровокзала вновь засветилось электрическим светом. Буквально каждую минуту садились или поднимались в воздух самолеты, вертолеты ВВС и гражданской авиации. В зону бедствия пошел непрерывный поток необходимых грузов со всех концов страны — медикаменты и медоборудование, продукты питания и одежда, подъемные краны и грузовики… С обратными рейсами по воздушному мосту отправлялись в Ереван, Тбилиси, Москву и другие города сотни раненых, которых подвозили прямо на поле аэродрома машины «скорой помощи», военные «санитарки», личные автомобили добровольцев-спасателей.

Второй день после трагедии. Одна из центральных улиц Ленинакана — Ширакаци, точнее, то, что от нее осталось. Мы проходим между нагромождений камня и бетона на месте бывших домов. Около каждого копошатся люди — почерневшие от горя, со слезами на глазах, — они молча разбирают завалы, пытаясь спасти оставшихся в живых, извлечь тела близких.

Места обрушившихся общественных зданий окружены людьми в военной форме. Тут больше организованности, выше интенсивность спасательных работ, но и тут никто не скрывает и никто не стесняется слез. Да и можно ли их сдержать, когда под развалинами находишь чуть живого, тянущего руки к своим спасителям ребенка!

Горе, оно, как огонь, опаляет сознание, душу, даже если горе это не коснулось тебя. Тогда, на улице Ширакаци, мы остановились возле одного из домов. Точнее, возле груды из обломков железобетонных плит, перекрытий, раздавленной мебели, щебня — того, что осталось от девятиэтажного строения. Рядом, из нутра развалин соседних домов, еще поднимались клубы дыма — свидетельство локализованных пожаров. Еще не могли поверить в случившееся многие обезумевшие люди, беспрестанно спрашивающие кого-то: «Где наш дом?..» — а рядом уже стояли большие и маленькие гробы, которые тут же заполнялись извлекаемыми из-под обломков трупами. Здесь, в девятиэтажном доме, до недавнего времени проживало несколько семей офицеров и прапорщиков. Тут мы и встретились с офицером В. Савруком и его женой, которые вели раскопки уже много часов подряд. Почерневший, с запавшими глазами, Саврук стоял у братской могилы, которая прежде была его домом. Здесь, под этими обломками, он нашел свою дочь.

— Мне повезло, — просто и задумчиво сказал офицер, — а вот некоторым…

И он показал глазами на стоявшую рядом группу армян. Я взглянул туда, и у меня защемило сердце. Рядом с ними лежал на земле открытый, сделанный, видимо, на взрослого человека гроб. Но в нем лежали кое-как, наспех прикрытые два маленьких детских тельца. Я не мог понять, почему он был открыт, почему так все было сделано наспех. То ли горе затуманило разум людям, то ли они ожидали, что из-под развалин вот-вот достанут еще кого-то… Не знаю. Но туда, на его дно, никто не смотрел, не плакал. Как будто ничего не случилось и рядом с ними просто стоит большой, выкрашенный в черный цвет деревянный чемодан.

Но вот подошел, по всей видимости, отец этих детей. Раздались сдавленные рыдания молодого мужчины. Он хотел приблизиться к гробу и не мог этого сделать, словно держала его какая-то неведомая сила. Человек брался руками за голову, не в силах успокоить себя. И никто, никто не утешал его, видимо потому, что такому горю помочь нельзя, что надо выплакать, перемочь его, как это сделали перед этим стоящие рядом родственники и близкие…

А Саврук, как он спас свою дочь?

Когда случилось несчастье, офицер знал: дома осталась дочурка Оксана.

— В нашем подъезде жило очень много детей, — рассказывает офицер. — Жили дружно. С соседом по лестничной площадке Саркисяном, другими соседями — русскими, армянами, азербайджанцами… Идешь, бывало, со службы через веселые детские разноязычные стайки во дворе — и душа радуется. Часто встречала меня на улице и дочь. И вот…

Когда Саврук подбежал к дому, у него в первое мгновение подкосились ноги. Откуда-то доносились крики, стоны, а на месте его дома — груда обломков и… тишина. Лишь медленно и беззвучно оседала белесая пыль. Как быть, что делать, кого звать на помощь? Ведь под рукой у Саврука, как, впрочем, и у многих других военных и невоенных жителей этого дома, не оказалось в тот момент даже простой лопаты.

Надо сказать, что уже в самые первые минуты и часы сюда, к другим разрушенным домам прибыли воины местного гарнизона, в том числе и подчиненные офицера Саврука. Именно благодаря оперативности, находчивости, если хотите, высокой боеготовности воинов были спасены десятки, сотни людей, в том числе и детей. Не жалея себя, воины самых разных национальностей извлекали из-под развалин пострадавших. К сожалению, не в живых, а в числе погибших оказался сосед Саврука С. Саркисян. Он погиб вместе с ребенком. И Саврук пережил это, как собственное горе.

К исходу вторых суток он уже не верил, что найдет дочь. Воины работали без отдыха и сна, но все усилия, предпринимаемые ими, казались тщетны. Нет, спасенных, как, впрочем, и погибших, из-под обломков извлекалось много. Но уж больно медленно, как казалось, шла работа. Не хватало тяжелых кранов. И, потеряв надежду на то, что дочь еще, может жива, а скорее, понимая всю трагедию случившегося, он работал просто по инерции, как робот, разгребая обломки, сбивая до крови руки. И вот в один из моментов он сорвался от огромного нервного перенапряжения, отчаяния и закричал. Выкрикнул имя дочери. И вдруг ему почудилось, что кто-то ответил. Он прислушался. «Папа, я здесь…» — прозвучал слабый детский голос. Саврук не поверил, решив, что у него слуховые галлюцинации. И все же крикнул еще раз. И опять кто-то откликнулся. Прислушался. Вдруг очень отчетливо донеслось: «Папочка, я здесь!» Невероятно, но то был голос его дочери, который исходил откуда-то снизу, из-под огромной плиты, под которой просматривалось небольшое отверстие. Вместе с рядовыми Робертом Гоцобидзе, Давидом Грищяном они раскопали щель. И все же пролезть в нее подполковник Саврук не мог, а расширить боялся: рухнет. И вот тогда грузин рядовой Гоцобидзе, рискуя жизнью, изловчившись, пролез-таки в небольшое отверстие и вызволил измученную, обессилевшую, израненную, но живую девочку.