Геннадий Веревкин - Заметки краеведа в третьем поколении

О ЦИТе первое издание Большой советской энциклопедии за 1934 г. пишет: «ЦИТ, Центральный институт труда, организован по инициативе профсоюзов в Москве, институт разработал «метод обучения ЦИТ», это дало возможность в момент развёртывания социалистической индустриализации, в период острого недостатка квалифицированной рабочей силы подготовить на своих базах по всему СССР свыше полумиллиона рабочих по всем основным отраслям промышленности. Количество баз ЦИТ доходило до 1900. Подготовка по методу ЦИТ характеризуется краткими сроками обучения, массовостью и строго рассчитанным режимом обучения». Ещё четыре абзаца таких же трескучих фраз, но на деле всё было не так — потолклись ребята без дела и убежали к родителям, и сколько таких было по стране.

Очень интересна первая фраза «Вот вы пишете о Березниках», но, к сожалению, в «Зрячем посохе» Астафьев приводит только письма Макарова, а свои нет, а хочется узнать, что он писал о Березниках.

Макаров с женой приезжали в гости к Астафьеву в Пермь и в деревню Быковку, писатель пишет об этом: «Я показал им всё, что достойно в Перми показывания, главное, «Пермских богов», и с грустью проводил дорогих гостей в столицу. Словно чувствуя, что никогда уже более ему не бывать на Урале, куда заносили его в юности житейские ветра, с неохотой, с душевной смутой покидал он пермскую землю, не досмотрев, не надышавшись, не набродившись».

Пермская деревянная скульптура запомнилась Макарову, он был в Литве, в Каунасе, где тоже есть статуи сидящих Христов, и пишет Астафьеву: «В отделе народного творчества Христы очень напоминают пермских, только их искусствоведы, в отличие от вашего пермяка, считают, что он держит руку у лица не потому, что защищается от удара, а потому, что скорбит о делах людских».

В ранний период творчества Евгения Евтушенко его ругали и шельмовали, резкий перелом произошёл, когда Макаров опубликовал самую объёмистую и самую меткую статью из всех, которые имелись. Зная об этом, Астафьев решил заинтересовать внимание Макарова творчеством Алексея Решетова, который переживал тогда трудные времена, и послал ему книги Решетова «Нежность» 1960 года издания, «Зёрнышки спелых яблок» 1963 г. и «Белый лист» 1964 г. и ещё других пермских поэтов и писателей. Астафьев писал: «Александр Николаевич посулился приехать скорее на Урал, чтобы подробно поговорить обо всех перечисленных мною писателях, об их книгах».

Макаров писал: «А вообще-то это бесхозяйственность, безобразие! Такая серьёзная литература вызревает в провинции, а мы на неё глазки закрываем! Да что глазки?! Не знаем ни черта, и не знали бы, если бы не Вы…»

Но замысел не осуществился, в 1967 году в возрасте 55 лет Александр Николаевич Макаров умер от тяжёлой болезни.

«Письма, письма!.. Читаешь их десять лет спустя, а голос автора слышен, — говорит Астафьев в своём «Зрячем посохе». — Весь он в них человек глубокомыслящий, страдающий, ироничный, застенчивый. Их бы и без моих воспоминаний напечатать, всё равно интересно было бы и поучительно, но меж письмами происходили дела и разговоры, дополняющие переписку и как-то более, если не глубоко, то хотя бы шире, их представляющие».

После прочтения «Зрячего посоха» захотелось ознакомиться с работами самого Макарова, книг его я не имел; к своему стыду, до Астафьева его имени не знал.

Пошёл в городскую библиотеку, абонемент по каталогу имел две книги Макарова «Поколения и судьбы» и «Человеку о человеке», попросил книгу у библиотекаря. Сходив в хранилище, она сказала: «Книги на руках». Около трёх лет каждые две недели я терпеливо спрашивал эти книги, ответ был: «На руках». Сильно удивился — в школе советских писателей теперь не изучают, кому понадобилось читать статьи Макарова?

Решил обратиться в читальный зал, там числился двухтомник литературнокритических работ Макарова, а также его «Демьян Бедный» и «Эдуардис Межелайтис». Но эти книги так и не нашли.

Бедный Макаров, а так хотелось прочитать о писателях, которые описывали или упоминали Березники в своих книгах — об Эренбурге, Ажаеве, В. Матушкине.

Михаил Дудин под впечатлением «Зрячего посоха» написал большое стихотворение, приведу лишь шесть строк:

«Зрячий посох» мы ждали долго, ещё в 1979 году в журнале «Смена» Астафьев опубликовал первую главу, уже там упоминались Березники; полная публикация через десять лет превзошла все надежды, и не только березниковской нотой.

Научный сотрудник Березниковского историко-художественного музея, им. И. Ф. Коновалова Ольга Варнакова долго занималась генеалогией Мельникова. Фамилия Мельниковых известна в Усолье, она дала художников, театральных деятелей местного масштаба, но связь с певцом у них не просматривается. Найдена даже автобиография И. А. Мельникова, но, к сожалению, он не указал место своего рождения, сказано только, что детство его прошло в Нижнем Новгороде. Отец был управляющим, потом занялся торговлей. Мельников писал: «Отец музыки не принимал, я помогал в торговле отцу».

В 1861 году он переехал в Санкт-Петербург для учебы в коммерческом училище и стал там посещать бесплатную музыкальную школу Ломакина. Он стал его любимым учеником. Ломакин даже нашел средства для стажировки Мельникова в Италии, а отточив его мастерство, привел в 1867 году в Мариинский театр, где Мельников сразу стал ведущим певцом.

Из театральной энциклопедии: «И. А. Мельников — один из крупнейших представителей русской вокальной сценической школы, лирико-драматический баритон, у него был могучий, красивый голос, четкая дикция, выразительная декламация, он выступал и в русских, и в западноевропейских операх, но его талант особенно ярко раскрылся в операх русских композиторов, исполняемых впервые. Критик Стасов писал: «Полный чувства, сердечности, выразительности и правды — идеалист Мельников».