Владимир Владимиров - Джемс Кук

Шестого октября молодой матрос Николай Юнг, влезавший на мачту, первым увидал землю.

Медленно надвигалась и росла громада горных вершин, далеко на север и юг уходили берега.

Большинство путешественников решило, что это давно разыскиваемый Южный Материк, условно нанесенный на карты под названием: Terra Australis Incognita [12] Неведомая Южная Земля. .

Кук приказал спустить шлюпку и отправился обследовать берег по течению небольшой реки. Появившиеся туземцы, похожие на таитян, сразу выказали враждебность, и хотя, повидимому, и понимали, что говорил Тупиа, но не хотели входить в сношения и угрожали копьями.

Никакие уговоры, никакие знаки миролюбия не помогли. Это продолжалось несколько дней. Туземцы то бросали копья в приближавшихся, то пытались увести шлюпку, за что многие из них поплатились жизнью, и наконец, когда Кук, выведенный из терпения, приказал перехватить плывущих в лодке семерых туземцев, те начали быстро уходить. Для их устрашения Кук приказал открыть огонь поверх их голов! Убегавшие неожиданно остановились и встретили подошедшую к ним шлюпку, где был и сам Кук, таким градом камней, копий и весел, что англичанам пришлось по ним стрелять. Четыре туземца были убиты, три другие пойманы.

Биограф Кука старается оправдать этот поступок своего знаменитого соотечественника вспыльчивостью капитана и неожиданностью сопротивления туземцев. Хотя тут же приводит выдержку из дневника Кука, не совсем его реабилитирующую:

«Конечно, индейцы не заслуживали смерти за нежелание довериться моим обещаниям и войти в мою шлюпку, даже если бы они не подозревали такой опасности, но моя цель требовала изучения их страны, что я мог совершить двумя способами — силой или завоеванием их благосклонности. Я уже испробовал власть подарков, но напрасно; моим единственным желанием было избегнуть всякой враждебности я привести нескольких индейцев на мою шлюпку, как способ убедить их, что мы не хотим причинить им зла и что мы можем способствовать их счастью. Мои намерения, следовательно, не были преступны. По правде, в этой ссоре, которую я нимало не предвидел, мы могли бы одержать полную победу, не проливая столько крови. Но, однако, при таких обстоятельствах, когда отдан приказ открыть огонь, никто уже не может ни ограничит) опасность, ни предписать ее результатов».

Кук раскаивается в необдуманности своего поступка. Ведь можно было и не отдавать приказа открывать огонь? Пойманные и увезенные на корабль туземцы тоже, как показывают дневники, никому не были нужны, да и место, где произошло столько напрасных драк и убийств, было вскоре оставлено Куком. Филантроп бывал иногда слишком «вспыльчив».

Куку положительно не понравился воинственный нрав островитян, и он решил, не останавливаясь, двигаться на юг и при приближении лодок с вооруженными туземцами приказывать стрелять из пушек, что наводило страх на дикарей.

Шесть месяцев плавания убедили Кука, что эта земля вовсе не разыскиваемый Южный Материк. Наблюдения прохождения планеты Меркурия, записанные Грином 9 ноября, и вычисленные Куком широта и долгота точки наблюдения утвердили это положение. Кроме того, стало ясным, что это та самая земля, которую в 1642 году открыл голландец Авель Тасман, подплывший к ее восточным берегам.

За все время плавания поведение туземцев вызывало целый ряд недоразумений. Офицеры и матросы, раздраженные таким недружелюбным приемом, выходили из повиновения и по-своему расправлялись с ворами и обидчиками. Кук сек и сажал в трюм, но терял самообладание и подчас чувствовал, что поведению экипажа сам давал дурной пример. Стычки с островитянами происходили чуть ли не на каждой остановке, и либеральные намерения Кука каждый раз разбивались об упорство «диких» и чувство мести матросов.

Так по крайней мере он пишет в своем дневнике, перенося всю вину на туземцев или на необузданный нрав матросов. Совершенно ясно, что при наличии на корабле жесточайшей дисциплины и достаточных средств для ее поддержания, поведение матросов вряд ли могло служить причиной возникновения таких стычек. Проговариваясь о своих крутых мерах, Кук спешит успокоить «чувствительных» читателей, убедить их в неизбежности этих мер. Не может он сослаться на секретные инструкции адмиралтейства, предписывавшие беспощадную расправу с «дикими» в случае их сопротивления? Не может он открыто заявить, что его «научное» путешествие рассматривается морским министерством, как разведка военно-морских баз и укрепленных пунктов, как проложение новых путей для военного флота, как начало «мирного» завоевания новых земель во славу британского капитала?

Кук не солдат, не завоеватель, не злой человек, он просто моряк-путешественник, но путешественник, добросовестно исполняющий директивы начальства, человек, проникнутый чувством долга перед пославшими его, к тому же безусловно сочувствующий предначертанию власти, как выросший и воспитанный в определенной среде, наложившей на него свой отпечаток. Несмотря на выдающиеся способности, на достоинства характера, отличавшие его от других, на искания и «благие» порывы к какому-то неясному идеалу, он не мог целиком оторваться от общей массы либеральствующих военных и ученых своего класса, так называемой передовой интеллигенции на ряду с проповедью всевозможных филантропических, философских учений, служащей, в конце концов, интересам все той же связанной с ней торговой буржуазии, все того же королевского правительства.

Сведения туземцев, предположения Тасмана и свои личные убеждали в существовании пролива, делящего страну на два больших острова. В этом направлении Кук и направил свои изыскания.

Двадцать второго января, поднявшись на высокую гору, он увидал начало пролива, уходящего в тесный коридор лесистых скал, и море на востоке… Сомнений больше не было. Надо было пройти этим проливом.

Кроме прекрасных, громадных деревьев, пригодных для мачт, страна была бедна другими необходимыми вещами. Животных, кроме собак и крыс, и даже насекомых совсем не было видно. Только море кишело всевозможной рыбой, в изобилии вылавливаемой для еды.

Разочаровавшись в налаживании отношений с туземцами, Кук решил закрепить свои открытия. Он складывал пирамиды из камней, украшал их вершины монетами, пулями, стеклянными бусами. В одной из бухт он поставил два столба, написав на них название своего корабля, день и год. Установка столбов сопровождалась торжественной передачей их старику-островитянину, обещавшему не трогать их и показывать всякому капитану корабля, какой придет в бухту. Один из столбов, водруженный на высоком холме, был украшен великобританским флагом и место было крещено именем королевы Шарлотты. Именем короля Кук объявил эту землю принадлежавшей Англии. «Закончив все эти формальности, — пишет Киппис, — англичане выпили бутылку вина за здоровье его величества. Затем они оставили пустую бутылку старику, сопровождавшему их на гору, и оставшемуся, повидимому, очень довольным этим подарком».