Владимир Владимиров - Джемс Кук

Эти обличающие слова рисуют мрачную картину одного из самых печальных результатов «мирного» завоевания новых земель европейскими правительствами.

Задевают они и Кука, смотревшего сквозь пальцы на любовные утехи матросов. Он возражал Форстеру, обобщавшему обвинение, и утверждая, что венерические болезни были привезены впервые на Таити французской экспедицией Буганвилля [24] Луи Антуан де Буганвилль — французский мореплаватель, первый из французов, совершивший кругосветное путешествие. Сделал много открытии в Тихом океане. Свое путешествие описал в книге «Relation du voyage autour du monde», доставившей ему большую славу мореплавателя и ученого. Во время американской войны Буганвилль командовал одной из французских эскадр. . Он обижался на туземцев, называвших сифилис «английской болезнью». Меры, принимавшиеся ими самими для предотвращения распространения заболевания, казались ему вполне достаточными. Когда корабельный хирург определял венерическое заболевание матроса, Кук запрещал этому матросу сходить на берег до полного выздоровления. В {этом и была, может быть, основная ошибка. Можно ли было доверять врачу и как можно было судить о состоянии здоровья туземных женщин? Говоря о проституции таитянок и венерических болезнях, он в то же время не запрещает матросам покупать любовь туземок. Все это не вяжется с теми заботами о здоровье экипажей, которые так прославили капитана. Никто из его жизнеописателей не коснулся этого вопроса. Достаточно яркие и смелые слова Форстера не обратили ничьего внимания. Даже враги Кука не использовали такого удобного случая, чтобы умалить его славу строгого блюстителя здоровья матросов.

Наученный опытом, Кук решил дать капитану Фюрно письменный маршрут дальнейшего пути.

Седьмого июня оба корабля ушли от берегов Новой Зеландия, держа курс на юго-восток. Дойдя до 133°7′ вост, д., Кук повел корабли на север, рассчитывая скоро войти в область островов, знакомых по первому путешествию. Торопиться принуждали признаки скорбута, усиливавшиеся особенно на «Предприятии», в связи с изменением климата ближе к тропику.

Два месяца прошли в однообразном плавании. Но это доказывало только правильность предположений Кука: никакого материка в этих широтах не было.

Если бы не больные, Кук, конечно, опять повернул бы к югу искать материк. «Этот вопрос был слишком важен, чтобы его не выяснить…».

Идя на север к Таити, он уже составил план нового пути к полярному кругу. На следующее лето этот план должен быть выполнен во что бы то ни стало.

В начале августа вошли в полосу пассатных ветров, быстро гнавших к тропику. Температура доходила до 80°. Снова исчезли шапки и теплая одежда и снова солнце угнетало жарой. Зеленые острова, летающие рыбы, чайки и дельфины — знакомая Куку картина первого путешествия. Много островов оставалось неисследованными и неточно нанесенными на карту. Но медлить было нельзя. «Я желал тогда больше притти к о. Таити, чем делать открытия».

К вечеру 15-го августа увидали давно желанные берега. Скучный поход кончался. «Мы провели счастливую ночь, — пишет Форстер, — в ожидании утра: мы решили забыть усталость и жестокость южного климата; грусть, завладевшая нами, рассеивалась. Образ болезни и смерти не ужасал нас более». Яркое утро следующего дня и роскошная растительность холмов и гор Танги заставляют молодого ученого писать свой дневник чуть ли не стихами. Матросы гурьбой выбегают на бак и смотрят с радостью на приближающийся берег, где среди пальмовой рощи видны хижины туземцев. Несколько пирог несутся навстречу «Решимости», в них стоят голые люди с широкими листьями в руках, они выкрикивают непонятные слова. На берегу собирается толпа туземцев. Люди с пирог передают листья Куку, это символ мира. Взамен они получают гвозди, стеклянные бусы, медали. Они узнали Кука и спрашивают его о спутниках первого путешествия. Когда листья мира украсили верхушку грот-мачты, от берега поплыли к кораблю пироги, наполненные туземцами. Через полчаса палуба была покрыта кучами кокосовых орехов, бананов, плодов хлебного дерева, материй, каменных топоров, рыб и всяких других вещей. Все пространство моря от корабля до берега кишело пирогами, «представлявшими картину нового рода ярмарки». Обоюдная радость выражалась криками туземцев, гиканьем и смехом матросов, беготней на палубах, плеском весел…

К берегу, однако, подойти не удалось: внезапный штиль и сильный прибой угрожали посадить корабль на рифы или на мель. Попробовали бросить якорь, волны со страшной силой били корму, и киль ударялся о дно. Тогда Кук приказал спустить все шлюпки и вести корабль на буксире в море. К счастью, подувший с берега ветер помог выбившимся из сил гребцам. Так счастливо начавшийся день чуть было не кончился ужасной аварией. Все та же выдержка и спокойная уверенность капитана спасли положение.

Солнце безжалостно жгло (было 90° в тени). Ночью разразилась гроза, опоздавшая погубить корабли.

На следующее утро «Решимость» и «Предприятие» стали на якорь в бухте Оаити-Пиа.

«…Я так был уязвлен его поведением, что, когда он отъехал немного дальше, я два раза выстрелил поверх его головы. Тогда он выскочил из пироги и бросился вплавь. Я спустил лодку, чтобы схватить его пирогу, но как только наши люди приблизились к берегу, таитяне забросали их камнями…»

Туземец в гостях у Кука позволил себе стащить какую-то вещь и (пытался незаметно удрать. Кук был «уязвлен». Он не умел сдерживать себя в таких случаях. Проповедуя мягкое обращение и осторожность, он противоречит себе, то и дело открывая огонь по туземцам. Результат — враждебное отношение к англичанам.

Преступники с точки зрения «цивилизованных» европейцев, островитяне не считали за воровство присвоение какой-либо вещи, понравившейся им своим блеском или небывалым видом. Главной причиной всех возникавших конфликтов было, конечно, преднамеренное нежелание англичан считаться с примитивностью мышления туземцев, с первобытным родовым складом их социального строя, с совершенно различным от европейцев пониманием бытовых условий. Ни сам Кук, ни, тем более, его офицеры не могли отказаться от своей обычной точки зрения. Далеко не все туземцы были безукоризненно честны, но нельзя было обобщать, называя их поголовно ворами, как это делали путешественники в своих дневниках, и тем более, применять такие жестокие меры к людям, по существу ни в чем не виноватым. Ненависть, вызываемая к себе англичанами, понятна; доверчивые вначале островитяне становились врагами, чуявшими истинную сущность «белых людей» с их действительно воровскими завоевательными целями.

Те же дневники говорят, что когда ученые и художник Ходже в тот же самый день, когда у Кука возникали всякие недоразумения с «индейцами», бродили по острову без всякого оружия, никто из туземцев не только не думал воровать у них что-нибудь, но даже оказывали им всякие услуги, были искренне внимательны и радушны.