Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

— Где твои документы, — спросил Иван Павлович.

— В левом грудном кармане, — ответил «гость».

Проверив документы, Иван Павлович сказал:

— Документы твои хорошие. Но ночевать ты будешь под замком. Я не уверен, что ты не наделаешь ночью глупостей. У нас двести пятьдесят ребят под ружьём, — врал он, — мы вас перестреляем, как воробьёв. У нас гражданская война кончилась, а ты её начинаешь снова. Ты ведёшь себя как бандит в захваченной станице. Тебе известно, что в Михайловской и в Вёшенской восстали караульные эскадроны против продотрядов и продналогов? Может ты от них? А документы у тебя наши. Ночуешь под замком, а завтра позвоним твоему начальству и начнём работать. Всё. Степан Ефимыч, Михаил Иваныч, отведите голубя в кладовую, завяжите ему крепко руки и ноги и закройте на нутряной замок. Вон на окне ключи.

— Стойте, товарищи. Я пересолил трошки. Вы меня отпустите, а документы мои и оружие оставьте себе. Я прошу прощения.

— Это первый признак шпаны. Когда шпана на воле, то она нахальная до предела, как вы, когда зашли к нам в комнату: ни здравствуй, ни прощай, а когда её поймают за руки и держат крепко, то шпана начинает просить, унижаться. Вы — точная шпана. Пускать вас сейчас на свободу нельзя, вы наделаете беды для себя и для людей. Мы все четверо демобилизованные командиры эскадронов Первой конной, а ты с нами как с пленными разговаривал, — сказал Михаил.

— Вот так, гражданин Шумейко Симон Кузьмич, иди под арест. Мы арестовали тебя от имени Советской Власти. Иди, — сказал Иван Павлович, подталкивая «гостя» в кладовую.

В это время с северной стороны в станицу въезжали пароконные сани. На них сидели двое: двадцатилетний парень в гражданской одежде и человек в шинели с левым пустым рукавом. Они подъехали в третьему двору по правому порядку и остановились. Потом открыли ворота и заехали во двор. Приехал домой Сергей Долгов, троюродный брат Михаила Долгова, буденовец, рядовой, без левой руки из Балашовского госпиталя. Повидавшись с женой, Сергей дал ей денег и попросил купить самогонки. Жена Надя принесла три бутылки. Одну бутылку поставила на стол, а две в шкаф, за занавеску. На ужин дала три картофелины, три солёных огурца и три оладушки — весь паёк на завтрашний день. Сегодняшний уже давно был съеден.

Выпили бутылку, кучер, видя нищету хозяина, не стал задерживаться. Напоив лошадей, он уехал. В это время из дома напротив раздались музыка и стук каблуков об пол:

— Надя, это что за гульбище? — спросил Сергей.

— Вчера вечером к нам в станицу вошел продотряд. Завтра утром начнёт потрошить наши амбары. Они сейчас при мне покупали у Фроси восемь бутылок самогонки.

— Надя, а у нас зерно есть? — спросил Сергей.

— А ты сеял? Ты ушёл в феврале 1918-го, за это время ты прислал мне три письма и ни копейки денег. Где ты был эти три года, Серёжа?

— Служил в армии, — ответил Сергей.

— Служил в армии? Врёшь. Небось жил дезертиром у какой-либо бабы-сучки. У неё ты лишился руки и она тебя выгнала.

— Да ты что, Надя, вот мои документы.

— Вот твои документы: порваная шинель, порваные сапоги, штаны на заднице и коленях заплатанные и рубаха латанная на локтях. Это из какой армии так приходят? Так убегают из плена. Вы победили или вас победили и голыми пустили домой. А вы на свалке набрали брошенное и оделись, чтобы как-нибудь добраться до дома.

— Мы победили, — сказал Сергей.

— Если вы победили, то чего вы завоевали?

Сергей молчал. Он впервые услышал такой вопрос в свой адрес. Он не знал на него ответа.

— Иди сюда, Сергей. Это твой служивский сундук. С ним ты пришёл из полка. Он был набит битком. В нём столько было одежды, что хватило бы тебе на три жизни. Так? — спросила Надя.

— Так, — подтвердил Сергей.

— А теперь смотри, — Надя открыла сундук. Он был пуст, — то же самое в моём сундуке, смотри, — Надя открыла свой сундук, — я выходила за тебя с сундуком, битком набитым одеждой.

— Куда чего делось? — спросил Сергей.

— Вот чего ты завоевал за три года. Вот за что ты отдал руку. За пустые сундуки. Вас раскидали по всей армии, а вместо вас к нам пригнали вооружённых детей. Они стали питаться, одеваться, обуваться за наш счёт. Их пригнали в драных гимнастёрках и рваных ботинках с обмотками, а через неделю они стали ходить в суконных штанах, с которых они лампасы спороли, в сапогах. И всё это из наших сундуков. Они принесли тиф. Сами умирали сотнями и нас заразили. Я жила в кладовой. Все свои шелковые вещи порвала на пелёнки сыночку. Мы тифом не болели, но станица вся слегла в тифу. Выжили после тифа далеко не все. Выжившие увидели, что ни скота, ни зерна, ни одежды в сундуках — ничего нету. Вот что ты завоевал, Сергей. Ленин и Троцкий надули вас. С вашей помощью они заняли Зимний дворец в Питере и осквернили святыню — Кремль. А теперь вы им нужны как кобелю пятая нога. Вас выгоняют из госпиталей домой подыхать голодной смертью. Впереди вас посылают продовольственные отряды, которые подметают все подчистую, чтобы вы скорее подохли. Ленин составил план уничтожения казаков.

— Откуда ты, Надя, это всё знаешь? Я служил и не знаю, а ты знаешь.

— Комиссары в пьяном виде бахвалятся и рассказывают: казаков уничтожим, а на их земли переместим немцев. Ленин вас стравил. Одни — белые, другие — красные, бейтесь, а вы и рады стараться. А он с третьего этажа глядит и смеётся, закатывается. Победили красные. Так он теперь красных натравливает на красных. У нас ни одного белогвардейца нету в станице, вся станица — красная, а нас разграбили красные. Троцкий научил этих вооружённых детей: «Казаки никогда не были и не будут красными. Где-бы казак не служил, он всегда будет белым. Против казаков надо применять металл и огонь». Вот когда саранча собиралась уходить от нас, стала жечь станицу. Завтра посмотришь, все дома на площади пожгли. Ленин придумал ЧКу против вас. Это такие же опричники, как были у Ивана Грозного. Они хватают казаков, расстреливают их за то, что они — казаки. Ты, Сергей, и такие, как ты, воевали сами против себя, против казачества. Вот так, Серёжа, обстоят дела. Перед тем, как класть тебя в постель, надо бы искупать тебя, но нету белья ни у меня, ни у тебя. Завтрапослезавтра надо постирать кальсоны твои, а смены нету. Тебе придётся лезть на печку и сидеть там голым. Сейчас многие так делают. Да и на печку тебя надо подсаживать. Как жить будем?

— Я смотрю, Надя, ты недовольна, что я пришёл.

— Глупости ты, Сергей, говоришь. Я пошла за тебя замуж, бросив гимназию. За три года твоего отсутствия я не изменила тебе ни разу ни душой, ни телом. Я недовольна тем, как ты пришёл. Я недовольна тем, что муж мой, которого я любила и люблю, остался в дураках. Давай спать, утро мудренее вечера.

Утром Надя вышла во двор и увидела, что на приклети [20] Приклеть — пристройка к амбару с навесом. ( Прим. ред. ) амбара стоит человек и сбивает замок с амбарной двери. Бил он прикладом винтовки, но по замку попадал редко, всё больше ударял по двери. Надя подошла: