Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

— Поговори, — согласился Иван Ананьевич.

— Огород разработаете. Там такая земля, что арбузы родятся здоровенные. Не только видел, но и ел. Лес, луг, вода — всё рядом. Рыбу не ловит только ленивый. Имей только три закидушки по три крючка. И вы будете иметь девять рыб не менее двух килограммов каждая, — это восемнадцать кило. Восемь сами съедите, а десять засолите. Десять дней и кадка рыбы в сто килограммов. А можно и зимой рыбу ловить, для интереса, и польза будет.

— Семён Афанасьевич, сколько Вам лет?

— Мне идёт вот уже как месяц двадцатый год.

— А рассуждаете как сорокалетний.

— Не обижаюсь. Господь меня умом не обделил. Ой, Господи, прости меня грешного и недостойного раба Твоего Семёна. Я уже полез за борозду, хвалиться начал. Грех-то какой! Прости меня, грешного, — Семён встал и трижды перекрестился.

Второй раз приехали к Ивану Ананьевичу уже затемно. Вечером класть стог стали Михаил, Павел, Иван Семёнович. На стогу была Даша.

Семёна и Тоню отпустили отдыхать. Они, набрав по охапке сена и постелив его во дворе, упали и сразу уснули.

Утром Семён проснулся и огляделся. Солнце давно встало. Тоня сидела на дышлине, закрыв лицо руками.

— Спишь, Антонина Ивановна?

— Не до сна мне, когда мне было пятнадцать — шестнадцать лет, я бегала, делала, что отец скажет, пела, плясала и горюшка не знала. А теперь мне исполнилось семнадцать лет. Женихи пошли один другого хуже. Одного ты вчера видел — Костя Иванов, умный работящий, всё умеет делать, уважительный, но заячья губа… Как с ним жить?

И другие не лучше. А отец сегодня мне сказал: «Если за две недели не найдешь другого, то пойдёшь за Костю. Он тебя не обидит. А я не хочу. Не хочу до смерти. Как мне быть? Тоня заплакала.

— Подожди, не реви. Что-нибудь придумаем, — сказал Семён, — помоги мне умыться.

Тоня принесла воды, мыло, полотенце тонкого отбеленного холста, вышитого по краям.

Семён умылся, утёрся, причесал волосы, взял Тоню за руку и пошёл в дом. У ступенек остановился и сказал:

— Ты за меня пойдёшь? Выходи, Тоня, в обиде не будешь. Я верующий. От Михаила Ивановича перенял.

— Нет, Семён Афанасьевич, не пойду…, — она сделала паузу, — а побегу с великой радостью. Хоть на край света. Я давно тебя люблю, а сказать стеснялась.

— Пойдём к твоему отцу, — сказал Семён. Он оставил Тоню в сенях, а сам вошел в комнату перекрестился на иконы и заговорил:

— Здравствуйте, люди добрые. Иван Ананьевич, дозвольте слово сказать.

— Говори, Семён Афанасьевич.

— Люди добрые, простите мне мой грех. Я перебил вашу беседу. Но у меня много дел. Мне надо сложить в стог три воза сена, а я проспал. Иван Ананьевич, вашей дочери Антонине сравнялось семнадцать лет. Вам надо выдать её замуж. Это естественное и правомерное желание отца. Хотя сейчас идёт Петров пост, свадьбы не играют, а договариваться можно. Я прошу руки вашей дочери Антонины.

— Семён Афанасьевич, я хорошо знал твоего отца и деда. Это были уважаемые люди в станице. Я видел тебя в работе и в обращении с людьми. Я отдам тебе в жёны дочь Антонину. Но тебе жить не со мной. Пусть она скажет. Саня, позови Тоню. Саня ещё не встала из-за стола, а Тоня уже оказалась возле Семёна.

— Тоня, вот Семён Афанасьевич просит твоей руки. Что ты скажешь?

— Я люблю Сеню и буду его любить всегда. Я пойду за ним, куда он поведёт, — сказала Тоня.

— Пусть будет так. Готовься, Семён Афанасьевич, к свадьбе.

— Спасибо, Иван Ананьевич. Разрешите, Иван Ананьевич, Тоне поехать со мной и помочь мне сложить сено.

— Я не возражаю, — сказал Иван Ананьевич.

— Поехали, Тоня, — позвал Семён.

Семён быстро запряг лошадей и они поехали луговой дорогой: и ближе, и без ухабин. Перед огородом Ивана Ананиевича Семён заехал в старицу напоить лошадей. Дно старицы пологое, песчаное, твёрдое. Тоня в это время сходила на огород и принесла пять дынь.

— Ты где взяла? — спросил Семён.

— На огороде, там ещё есть спелые и забурелые, и зелёных много. Арбузов штук двадцать, но ещё светлые. С голову.

Первым делом, как приехали домой, Семён познакомил Тоню с матерями: родительницей и крёстной:

— Мамаши, это Тоня, моя невеста. Я только что её усватал. Она дала согласие стать моей женой. Надо готовиться к свадьбе, но это будет осенью, а сейчас мы хотим есть.

После завтрака хотели складывать сено, но не дал ветер. На завтрак была рыба.

— Мама, ты где взяла свежей рыбы? — спросил Семён.

— Я ходила на Хопёр. Проверила закидушку, что на стану. Сняла две щуки и сомёнка фунтов на двенадцать.

— Остальные не проверяла?

— Нет, я не знаю, где они стоят.

Пришли на стан. А стан — это большой сухой куст. Семён вырубил середину, сделал топчан и столик. Вверху ветки связал, накидал на них травы и получилось: от ветра — затишек, от солнца — холодок. Посидев немного в шалаше, Семён стал ловить мелкую рыбу на наживку. Он забрёл в воду чуть ниже колен и одной ногой стал мутить воду. На муть пришла мелкая рыба и стала брать червя, насаженного на крючок. Когда Семён поймал трёх ребешек, Тоня попросила:

— Сеня, дай я попробую.

— На. Смотри на поплавок, а ногой воду мути.

Остальных девять рыбок поймала Тоня. Они снарядила закидушку, которую проверяла мать Семёна. Семён показал Тоне, как надо насаживать наживку, чтобы её не унесла хитрая щука. Проверили остальные три закидушки, сняли с них девять рыбин: три щуки по четыре — пять кило и шесть сомят по пять — восемь килограммов, больше мешка.

— Как понесём, Антонина Ивановна?

— Ты за углы, а я за гузырь, — сказала Тоня.

Взяли и понесли. Через сто метров стали отдыхать.

— «Бери жену не только под горшки, но и под мешки» — так говорил мой дед. А я себе думал: «Я свою жену никогда не допущу до мешков, я её жалеть буду». А вот, пожалуйста — уже запряг, сразу после сватовства, не дождался и свадьбы, — пенял себя Семён.

В крайнем дворе из ворот вышел мужчина:

— Семён, возьми тачку.

— Здравствуйте, дядя Иван. Где взять?

— А вон под сараем стоит, ступай, возьми.

Семён привёз тачку. Вдвоём взвалили на неё мешок. Семён развязал мешок, достал сомёнка килограммов на пять и дал хозяину.

— Ой, Семён, спасибо тебе. Сам я никак ловить не начну. Раны мои в боках не дают мне удочкой ловить, ни закидушку закидывать нельзя.

— А Вы, дядя Иван, жену приучите. Вы будете указывать, а она делать и будете с рыбой. Надо будет за день закидушки проверять по три — четыре раза. Вы наловите и наготовите себе столько рыбы, что никакой вам голод не будет страшен, — наставлял Семён.

— Да у меня ни удочки, ни закидушек нету.

— Я помогу тебе, дядя Иван. Тачку привезём сейчас.

— Заходи и бери, когда надо, — предложил хозяин.

Пришили домой и сразу — за рыбу.

— А я как знала, вчера помыла и запарила новую кадку. Я подумала, если на этой есть рыба, то и на остальных будет. Я полезу в погреб, Тоня будет подносить.