Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

Пришлые люди кулачили тех жителей станицы Прихопёрской, которые не вошли в колхоз.

Раскулачен был старик Штеменко, заславый портной. Он был не казак, но во время НЭПа научился крестьянствовать: получил надел земли, сам на нём не работал, а сдавал в аренду, получая ежегодно с 1923–1929 г. за девять десятин пять мешков муки и четыре мешка зерна пшеницы. Завел овечек, кур, но делать, кроме как шить одежду, он ничего не мог, не умел.

Раскулачили Матрену Фоминичну, сестру Павла Фомича. У неё трое детей и восьмидесятипятилетняя старуха-мать. Они имеют по корове на душу, научили их ходить в ярме. Коровы были у них тягловой силой. Во время НЭПа они жили хорошо. Они имели два пая земли, которую отдавали в аренду. По законам тогдашнего времени можно было сдавать пай земли в аренду. Землю свою Матрена сдавала соседу Спиридону. Он с сыном и с зятем брали все восемнадцать гектаров, а Матрене отдавали пшеницу с четырех гектаров. Молотила сама Матрена. Во время НЭПа получали по 60–80 пудов с десятины. Этого было достаточно, чтобы питаться самим и водить кур и гусей.

Старики Штеменко жили вдвоем; сын погиб у Будённого, внучек умер в тифу, сноха Зоя вышла замуж за другожёнца с двумя детьми, но стариков Штеменко не забывала: воды и дров натаскает, белье постирает и погладит рубелем. Блинцов напечет, варенников запарит в глиняных чашках и принесет.

Забрали деда Штеменко и Матрену и отправили в Урюпинскую на Красный двор, на перевоспитание. Это всем было на смех. Но надо было выполнять указания товарища Сталина «о пяти процентах кулаков». Со временем Сталин добавил еще два процента. Стало в деревнях по семь процентов кулаков, вот и гнали, кого попало. Через два месяца Матрена Фоминична и старик Штеменко явились домой и рассказывали дикие вещи.

Ночевать в помещения загоняли столько, что они там могли только стоять. Утром живые выползали и тут же на снегу засыпали. Мертвяков складывали и увозили куда-то. На третий день Матрене так ночевать не пришлось. На первом допросе начальник попросил ее убрать помещение. Указал, где взять ведро, тряпку, швабру и откуда брать воду. Контора эта нагревалась водой. Она стала убирать и делала все так, как привыкла делать — добротно. Протёрла пыль, потом пошла во двор, нашла красный кирпич. Пол мыла с кирпичом.

Утром пришел начальник, а полы пахнут сосной, он похвалил Матрену дал ей бумажку и сказал:

— Иди в столовую и подай в окошко повару, а сама отойди и сядь за любой стол. Ей принесли полную миску домашних щей с бараниной и кусок баранины. Хлеба четыреста граммов. Еще дали каши с бараниной и два стакана компота. Когда Матрена уходила в столовую, начальник сказал:

— После столовой приходи сюда.

Матрена вернулась, начальник дал ей ключ и сказал:

— Открывай и иди отдыхай до обеда.

После обеда Матрена снова в эту комнату. Зашел начальник к Матрене и предложил ей сожительство. Предварительно объяснил, что он отослал список женщин, арестованных, имеющих детей малолетних. Попала и Матрена в этот список на освобождение. Но ответ будет месяца через два — три. А за это время Матрена на общих харчах может помереть.

Матрена согласилась. Началась у нее жизнь лучше, чем дома. Питание прекрасное, дел никаких и мужик под боком. Когда Матрена освободилась, начальник подарил ей: две кофты с юбками, два халата, туфли на низком каблуке и двести рублей денег. А Матрена таких денег никогда и в руках не держала. И собрал ей сумку харчей на десять дней.

Когда у Матрены началась хорошая жизнь, она вспомнила о старике Штеменко и стала его подкармливать: хлеба ежедневно триста граммов или половину борща, или половину каши откладывала в банку и относила старику. Освободили их в один день. Вместе они припожаловали домой.

В постели Матрена спрашивала сожителя:

— Зачем меня сюда пригнали. Кому я мешала?

— Ты проходишь по статье «Раскулачивание». А это продолжение плана «Расказачивания». На Дону не должно быть казаков.

— А куда их денут? — спрашивала Матрена.

— Они будут уничтожены. Казаки не поддаются перевоспитанию, это еще Ленин сказал. А раз так, то казаки должны быть уничтожены.

— У нас в станице казаки поголовно служили у Будённого. Пришли калеками. Некоторые пришли с орденами. И они будут уничтожены?

— «Независимо от старых заслуг». Эту фразу добавил к словам Ленина о казаках товарищ Сталин.

Раскулачивание в районе продолжалось. В Михеевском раскулачили Яшку Корноухого, Якова Емельяновича Земцова, отца Кости безрукого и Родиона — героя германской и гражданской войн.

Костя руку потерял у Будённого, дома он был председателем сельсовета. Отец с одним глазом и с одним ухом. В 1905-м в Манчжурии японец отрубил Якову Емельяновичу ухо. Зажило. Обратно в строй. Осколок японского снаряда выбил Якову глаз. Таким он явился домой в начале 1906 года. Еще до службы вышел в зятья к богатому старику не за красавицу, а за умницу. Стал жить, трудиться, не покладая рук. Через полгода тесть как-то за обедом сказал:

— За время совместной жизни я понял, что Яков хозяин, у него ничего не пропадет. Я передаю хозяйство тебе, Яков. На вот, ключи от амбаров, вот кошелек с деньгами. Денег восемьдесят шесть рублей с копейками. Живность в табуне. Просмотри каждое животное на предмет ранения. Деньги я собирал на покупку машин: травокоски, конных граблей, лобогрейки или сноповязалки, а в будущем молотильной машины. Не учись на своих ошибках, Яков. Приходи, советуйся. Я много прожил, много знаю, во многом могу дать совет. На своих ошибках только дураки учатся. Не забывайте родителей. Костя заступился за отца, его арестовали и отправили в Урюпинскую.

Когда пришли к Якову Емельяновичу забирать имущество, он заявил:

— Я вступаю в колхоз.

Ему ответили:

— Поздно ты, Яков Емельянович, всхомянулся [55] Всхомянуться — опомниться, спохватиться. ( Прим. ред .) . Выходи из дома.

Родион, женатый сын, имеющий трех девочек, но больной — контуженный, не отделился от отца и подлежал высылке со всей семьей. Дуня достала из сундука гимнастерку с двумя орденами «Красного Знамени».

Ничто не действовало на бригаду раскулачивателей. Четверо мужчин из приезжих скрутили Родиона, который взял ручную косу и стал сгонять пришлых с база. Его, связанного, положили в сани. Дуня успела бросить ему тулуп. Себе в мешок бросила весь печеный хлеб, с ведро сухарей и несколько кусков сала, сахар кусками, который был в сахарнице, положила себе в карман кофты.

Земцовых увозили на трех подводах: на первой — старики, на второй — Родион, а на третьей — Дуня с девочками.

Так случилось, что ночью семью Земцовых провезли через станицу Прихопёрскую, а в девять часов утра Михаил Иванович и Павел выехали по этой же дороге в Михайловку на совещание.