Евгений Гонтмахер - Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Здесь я ставлю две задачи. Во-первых, перефокусировать анализ траекторий постсоветских режимов, добавив в него перспективу, ориентированную на акторов. Это позволит научному сообществу преодолеть пессимистический консенсус в отношении России и переосмыслить представления о причинах и механизмах политических изменений в более систематическом ключе. Поэтому я представлю две модели динамики политических режимов в поставторитарных условиях, а затем проанализирую эффекты динамики структурных переменных, а также неожиданных последствий, к которым приводят намерения и решения политических акторов, которых не стоит, однако, считать всесильными и полностью информированными стратегами. Ограниченность прогностических способностей как политических игроков, так и политологов оставляет некоторые надежды при анализе динамики режимов и ставит под сомнение пессимистический консенсус как основной способ рассуждений о постсоветской Евразии.

Наверное, лучшее описание динамики постсоветского режима в России увидело свет еще в 1954 году – его автором был не политолог, а писатель. Роман «Повелитель мух» Нобелевского лауреата Уильяма Голдинга стоит воспринимать как классическую модель построения авторитарного режима на примере группы подростков, оказавшихся на необитаемом острове 97 97 Впервые эту параллель провел Сэмюэл Хантингтон ( Huntington S. P. Political Development and Political Decay // World Politics. 1965. Vol. 17 (3). P. 416). . По сюжету Голдинга, динамика политического режима на этом острове прошла через следующие этапы: 1) неудачную попытку построить электоральную демократию; 2) неудачную попытку неформального раздела власти между наиболее влиятельными игроками (олигархию); 3) захват власти самым наглым подростком, который изгнал из общины своих соперников, перетасовал «выигрышную коалицию» своих сторонников 98 98 Bueno de Mesquita B., Smith A. The Dictator’s Handbook: Why Bad Behavior is Almost Always Good Politics. New York: Public Affairs, 2011. и установил 4) репрессивную тиранию, обернувшуюся новой катастрофой. В романе конец этой траектории положило вмешательство внешних игроков – военных моряков, но в реальной жизни катастрофа могла бы длиться буквально до бесконечности. Следует, однако, признать, что герои Голдинга не были обречены на тиранию в силу неблагоприятных структурных факторов: это обычные подростки, предоставленные сами себе. Для политологов главный урок «Повелителя мух» заключается в том, что авторитаризм – естественный логический результат действий успешных и наглых политиков по максимизации власти, если для их устремлений не существует эффективных ограничений. Возможно, эти ограничения не смогли установить другие политики (не столь наглые и/или удачливые, как их соперники), или общество в целом (решившее, что «любой порядок лучше любого беспорядка» 99 99 Przeworski A. Democracy and the Market. Р. 86. , и принявшее авторитарный статус-кво), и/или внешние игроки (которые в романе, по сути, появляются только на последних страницах). Подобный путь политического развития проявился в постсоветской России и ряде других стран.

В реальности демократизация – это не только прямое следствие каких-либо предпосылок, но и результат действия таких каузальных механизмов, как внутриэлитные конфликты, которые невозможно разрешить по правилам «игры с нулевой суммой», давление «снизу» массовых общественных движений или внешнее давление со стороны развитых демократий. В постсоветской России, однако, ни один из этих механизмов не был задействован. Все конфликты в рамках элит – распад СССР в 1991 году, ликвидация Съезда народных депутатов в 1993‐м, переизбрание Бориса Ельцина на пост президента в 1996‐м и борьба за место преемника Ельцина в 1999–2000‐м – разрешались по принципу игры с нулевой суммой 100 100 Gel’ man V. Authoritarian Russia: Analyzing Post-Soviet Regime Changes. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2015. . Если в период перестройки мы наблюдали эффективную мобилизацию масс для участия в политической жизни, то после распада СССР этот процесс и его влияние на происходящее удалось обуздать или ограничить 101 101 Robertson G. B. The Politics of Protest in Hybrid Regimes: Managing Dissent in Post-Communist Russia. Cambridge: Cambridge University Press, 2011; Greene S. Moscow in Movement: Power and Opposition in Putin’s Russia. Stanford: Stanford University Press, 2014. : эту картину не меняли сколько-нибудь существенно даже заметные эпизоды общественного недовольства вроде волны массовых протестов в 2011–2012 годах. Что же касается внешнеполитического влияния на внутриполитические процессы в России, то оно в течение всего постсоветского периода было слабым. Неудивительно, что в этих условиях российские политики, подобно подросткам у Голдинга, были предоставлены сами себе и эволюция политического режима в стране шла по тому же пути, что и в романе. Неудача с построением электоральной демократии и всевластие олигархов в 1990‐х обернулись в следующем десятилетии захватом власти и «отсечением» оппонентов режима, что уже в 2010‐х годах способствовало консолидации персоналистского авторитарного режима, систематически использующего селективные репрессии в качестве инструмента политического контроля для сохранения власти 102 102 Gel’ man V. The Politics of Fear: How Russia’s Rulers Counter their Rivals // Russian Politics. 2016. Vol. 1 (1). P. 27–45. .

Каждый раз на всех развилках политического развития постсоветской России, когда политикам приходилось выбирать между демократизацией (т. е. сменой власти путем выборов) и сохранением власти в собственных руках, отказ от демократии становился естественным логическим шагом преследующих собственные интересы правителей, чьи устремления не встречали достаточного сопротивления (по крайней мере в те моменты времени). Кто-то может заметить, что утверждение постсоветского авторитаризма в России стало побочным эффектом провала демократизации страны после крушения коммунизма. Однако логика модели «повелителя мух» – односторонний захват власти наиболее сильными игроками – возобладала и в развитии политических режимов других постсоветских государств, начиная с Белоруссии 103 103 Way L. A. Pluralism by Default: Weak Autocrats and the Rise of Competitive Politics. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2015. и заканчивая Узбекистаном 104 104 Jones Luong P. Institutional Changes and Political Continuity in Post-Soviet Central Asia: Power, Perceptions, and Pacts. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. , хотя в их постсоветской истории развилок насчитывалось меньше, а то и не было вообще. Независимо от этих вариаций модель «повелителя мух» приводит к недемократическому равновесию: однажды установившись, оно может воспроизводиться и далее, даже невзирая на смену политических лидеров, – это демонстрирует опыт Туркменистана и Узбекистана.

Единственной альтернативой построению постсоветского авторитарного режима по модели «повелителя мух» в постсоветской Евразии стал «плюрализм по умолчанию», как назвал этот феномен Лукан Уэй 105 105 Way L. A. Pluralism by Default. . Если фрагментация элит не позволяет никому захватить власть в одностороннем порядке, такая расстановка игроков может воспрепятствовать монополизации власти или по крайней мере серьезно осложнить подобное разрешение конфликтов. В условиях непрочной патовой ситуации во внутриэлитных распрях и постоянной перекройки коалиций олигархов и местных лидеров соперничающие сегменты элиты вынуждены прибегать к мобилизации масс, а на международной арене – обращаться за поддержкой к иностранным акторам (как демократическим, так и антидемократическим). Именно такая политическая динамика после распада СССР преобладала в Украине и Молдове 106 106 В какой-то степени к модели «плюрализма по умолчанию» приближается и развитие Кыргызстана ( Radnitz S. Weapons of the Wealthy: Predatory Regimes and Elite-Led Protests in Central Asia. Ithaca: Cornell University Press, 2012). . После серии конфликтов и протестов в этих странах в 2010‐х утвердилась электоральная демократия – но это не было совместным осознанным выбором элит и масс. В этих случаях демократический вариант возобладал потому, что претенденты на роль доминирующих акторов не могли захватить и монополизировать власть (по модели «повелителя мух»), а попытки применить насилие против сограждан (как это сделал Виктор Янукович в 2014 году) приводили к их свержению. По крайней мере сейчас в Украине и Молдове установление персоналистских авторитарных режимов типа российского или казахстанского маловероятно, а институциональное усиление полномочий их парламентов и правительств по отношению к президентской власти 107 107 Hale H. E. Patronal Politics. дополнительно снижает эту вероятность. Пока еще рано рассуждать о том, насколько сохраняющийся «плюрализм по умолчанию» может со временем превратиться в демократическое равновесие институционализированной конкурентной политики, пока эту модель в лучшем случае можно охарактеризовать как «демократическую ситуацию» 108 108 Collier D., Levitsky S. Democracy with Adjectives: Conceptual Innovations in Comparative Research // World Politics. 1997. Vol. 49 (3). P. 446. , и риски скатывания к новой монополии оценить довольно трудно.