Евгений Гонтмахер - Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Эта тенденция усугубляется в той степени, в какой политики руководствуются эгоистическими интересами и готовы использовать эти разногласия, чтобы получить политические преимущества, подрывая власть федерального Центра ради усиления собственной. При этом из‐за большого «веса» республики-ядра и ее склонности к напряженным отношениям с центральным правительством она зачастую пользуется поддержкой широкого круга акторов, недовольных федеральными властями, становясь «центром притяжения», который способствует координации оппозиционных структур и оппозиционных сил в целом. Эта тенденция усиливается, если лидер этнического ядра поощряет ее по политическим соображениям, побуждая оппозиционных акторов сдерживать взаимные разногласия ради противостояния Центру.

Эта тенденция явно занимала центральное место в процессе распада СССР. Ельцин, поставивший свое политическое будущее на карту противостояния с Горбачевым после их конфликта в 1987 году, интуитивно осознал, что новые выборные институты, появившиеся в РСФСР в 1990‐м, могут стать для него важным «плацдармом» для влияния на траекторию будущего постсоветского развития, в то время как Горбачев, напротив, либо недооценил этот потенциал, либо рассчитывал преодолеть его влияние. В результате Ельцину в 1990 году удалось стать депутатом республиканского Верховного Совета, а вскоре после этого – его председателем. Затем, в 1991 году, он организовал учреждение поста президента РСФСР, позволявшего, хотя бы на символическом уровне, соперничать с Горбачевым. И поскольку Ельцин мог опираться на мандат, полученный напрямую от избирателей, а Горбачев – так и не согласившийся на выборы президента СССР путем всенародного голосования – на это претендовать не мог, Ельцину удалось еще сильнее задействовать рычаги влияния ядерного этнического региона.

В результате мы стали свидетелями не только весьма разрушительной «войны законов» 1990–1991 годов между Россией и Центром, которая существенно подорвала позиции Союза, но и сплочения вокруг лидера РСФСР весьма разношерстных сил, оппозиционных Горбачеву, несмотря на их порой фундаментальные разногласия относительно будущего страны. С особой четкостью это проявилось в августе 1991 года, когда Ельцин стал естественным символом и центром сопротивления попытке государственного переворота, предпринятого для спасения Союза самопровозглашенным ГКЧП. Более того, есть основания утверждать, что именно угроза, которую представлял для Центра Ельцин как лидер этнического региона-ядра, и спровоцировала попытку путча. А способность Ельцина претендовать на политическую власть в качестве главы РСФСР, в свою очередь, во многом помогла ему нанести поражение путчистам, легитимировав, к примеру, фактическое установление им контроля над рядом федеральных институтов во время путча и после него. Если бы в Союзе не было РСФСР и ее лидера, а существовали бы только 80 с лишним отдельных регионов и 80 с лишним лидеров этих населенных русскими регионов, такое развитие событий трудно себе представить.

Во-вторых, то же самое чрезмерное влияние, которое делает ядерный регион естественным соперником федерального центра, зачастую превращает его в угрозу для других этнических регионов-меньшинств. Поскольку ядерный регион представляет узкую группу избирателей, отличную от титульных групп других этнических регионов (или как минимум большинства из них), попытки руководства ядерного региона ограничить власть Центра или даже сравняться с ним могут рассматриваться представителями «регионов меньшинств» как угроза. Эти действия, однако, скорее всего будут определяться конкретными обстоятельствами. Если руководство «региона этнического меньшинства» имеет сепаратистские устремления, оно может объединить усилия с руководством ядерного региона во многих вопросах, связанных с подрывом центральной власти. Но в то же время оно, скорее всего, будет сильно обеспокоено тем, что образовавшийся вакуум центральной власти, возможно, заполнит руководство ядерного региона, которое начнет проводить еще более «имперскую» политику, напрямую отражающую интересы региона этнического ядра.

И эту динамику мы также наблюдаем в процессе распада СССР. Хотя сепаратисты, стоявшие во главе прибалтийских и ряда других союзных республик, зачастую объединяли усилия с Ельциным в его борьбе, а сам Ельцин активно старался заручиться их поддержкой, чтобы усилить свои позиции в отношениях с Горбачевым, те же самые республики чрезвычайно беспокоились, что Ельцин может просто занять место Горбачева и в конечном итоге создать еще большую угрозу для их самостоятельности. Позднее, уже после распада СССР, суть этой проблемы весьма образно выразил первый президент Украины Леонид Кравчук: «Я сплю в одной кровати со слоном; это чуткий сон – боюсь, случайно раздавит» 428 428 Известия. 1993. 6 января С. 5. . В свете этого стоит отметить, что заявления ельцинских соратников и помощников после августовского путча, которые можно было истолковать как притязания на Крым и угрозы в адрес Украины, если она покинет Союз, в действительности сыграли важную роль в обосновании доводов Кравчука в пользу выхода Украины из Союза, и именно это нанесло СССР смертельный удар в декабре 1991 года 429 429 Hale H. E. The Double-Edged Sword of Ethnofederalism: Ukraine and the USSR in Comparative Perspective // Comparative Politics. 2008. Vol. 40/ № 3. Р. 293–312; https://doi.org/10.2307/20434083. . Что, впрочем, не помешало Кравчуку временно объединиться с Ельциным и подписать соглашение о создании Содружества независимых государств, которое позволило полностью избавиться от Горбачева и стало официальным документом о роспуске СССР.

Наконец (и это наиболее очевидный из выводов), наличие ядерного этнического региона позволяет намного легче вообразить его как отдельное государство за пределами союза. Иными словами, ядерный этнический регион, объединяющий значительную часть «основной» этнической группы (которая составляет абсолютное или относительное большинство населения федеративного государства) на административной территории, официально зафиксированной на политической карте и обладающей собственным избранным руководством и институтами государственного управления, является своего рода «протогосударством», которое существует отдельно от других субъектов союза и которое совсем нетрудно представить себе в качестве полноценного самостоятельного государства. Лучше всего пояснить это на одном примере. Хотя взаимоотношения между «Россией» и «империей/СССР» всегда были многозначными 430 430 Szporluk R. Dilemmas of Russian Nationalism // Problems of Communism. August 1989. Vol. 38. № 415–435. , что затрудняло выработку единого мнения о том, чтó есть «Россия», существование РСФСР «по умолчанию» обеспечивало способ отделения «России» от СССР: границы и институты уже существовали, карты были составлены и т. д. Но если бы вместо РСФСР существовал только «набор» из десятков областей, краев, автономных республик, автономных областей и автономных округов, каждый из которых был бы в разной степени и по-разному связан с федеральным Центром и союзными республиками, отведенными этническим меньшинствам, идею территориально единой «России», существующей независимо от союзного «проекта», – отдельной России, входящей в состав Союза, вместо условно понимаемой России, «неразрывно связанной» с Союзом, – было бы куда труднее концептуализировать. С этим связан и другой момент: когда регион является «этническим ядром», у его руководства возникает стимул сформировать для этого субъекта особую идентичность, которую можно мобилизовать в политических целях. Напомним, что одним из самых эффективных орудий Ельцина для мобилизации россиян против Горбачева в 1991 году (в том числе в ходе ельцинской предвыборной президентской кампании) была идея о том, что от советского интернационализма «страдает» именно Россия, которой приходится «кормить» другие республики за счет своих природных богатств. И напротив, в отсутствие ядерного этнического региона у лидеров Центра, стремящихся подобно Горбачеву сохранить союз и продлить его существование, есть куда больше возможностей добиться цели, эксплуатируя проблемы скоординированности коллективных действий у основной группы этнических территорий.