Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Музейщикам Ленинграда практически повсеместно приходилось производить отбор ценностей одновременно с упаковкой, для которой использовались ящики, полученные в воинских частях. В качестве упаковочного материала применяли бумагу и сено. Всего из структур, подчинявшихся Управлению культурно-просветительными предприятиями Ленсовета, по железной дороге было эвакуировано 64 863 музейных предмета, что составило более 66 % от всех имевшихся ценностей. Кроме того, из Летнего дворца и домика Петра I на хранение в Исаакиевский собор было отправлено в законсервированном и упакованном виде 368 музейных предметов, 72 предмета законсервировано. Из музея истории и развития Ленинграда (ныне Государственный музей истории Санкт-Петербурга) сюда же перевезли 372 ящика музейных ценностей, подготовленных к хранению в экстремальных условиях, 138 ящиков оставлено на месте [130] Фатигарова Н. В. Указ. соч. С. 179–180. . Следует отметить, что на все эвакуированные и спрятанные коллекции ценности были составлены описи и паспорта, вместе с экспонатами в большинстве случаев вывозились и научные архивы музеев: так происходило и в столицах, и на периферии, где оставались специалисты.

Особо хочется остановиться на эвакуации всемирно известных коллекций Государственного Эрмитажа – именно потому, что это был один из очень немногих музеев страны, в котором вопросы вывоза музейных ценностей в случае возникновения для них опасности были достаточно продуманы и проработаны в мирные годы задолго до начала Великой Отечественной войны.

«Приказ по Государственному Эрмитажу.

“22” июня 1941 г. № 168 гор. Ленинград.

§ 1. Выходной день 23-го Июня с.г. – отменяется.

§ 2. Указания о выходных днях для научного состава, рабочих и служащих будут даны дополнительно.

Директор Государственного Эрмитажа И. Орбели» [131] Эрмитаж. Хроника военных лет. 1941–1945: документы архива Государственного Эрмитажа / Сост. Е. М. Яковлева, Е. Ю. Соломаха; науч. ред. Г. В. Вилинбахов. СПб., 2005. С. 14.

Этот лаконичный документ, первый музейный военный приказ, открывает эрмитажную летопись Великой Отечественной. Музей провел огромную работу по подготовке своих сокровищ к эвакуации в глубокий тыл. Но даже при такой повышенной готовности с началом упаковки музейных ценностей в Эрмитаже задержались на сутки. И дело здесь не в нерасторопности его коллектива, а в отсутствии указаний из Москвы, из Комитета по делам искусств СНК СССР, которому музей был подведомственен, без чего Орбели не имел права официально начать подготовку к эвакуации. А наркомат просвещения пока взял паузу. Первая директива пришла только 2 дня спустя:

«Об охране музейных ценностей

24 июня 1941 г.

Обязать директора Эрмитажа тов. Орбели, директора Русского музея тов. Цыганова и начальника УКППЛ тов. Безпрозванного, в целях предохранения от бомбардировки музейных ценностей, перевести их из верхних этажей в первый и подвалы. На время работ по упаковке ценностей закрыть Русский музей и Эрмитаж для посетителей, выставки – “Военное прошлое нашей родины”, “Рыцарский зал”, а также галерея героев Советского Союза работают бесперебойно» [132] ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 18. Д. 1420. Л. 46. .

Но уже в первые сутки войны музей начал подготовку к немедленному свертыванию экспозиций. «Ждем 12 часов. Что скажет Молотов? Наконец, стоим у громкоговорителя. Левитан объявляет, что у микрофона Молотов, и мы слушаем хорошо известную речь о вероломном нападении Гитлера на Советский Союз, – вспоминала сотрудница Эрмитажа Р. И. Рубиншейн. – Разве можно выразить словами, что мы почувствовали, слушая радио? Война, страшная, ужасная война! Но ведь это не надолго, его не пустят. Дадут отпор. И все равно страшно. Вспоминаем финскую кампанию, но сейчас это в тысячу раз ужаснее» [133] Эрмитаж. Хроника военных лет… С. 18. .

Эрмитаж, переживший недавнюю «репетицию» – советско-финскую войну, смог заранее изготовить основную часть ящиков для упаковки ценностей, которые предназначались для отправки двумя железнодорожными составами. Они готовились для определенных экспонатов, и в них находился список предметов, предназначенных для упаковки, со всеми необходимыми данными и упаковочными материалами. Это позволяло эвакуировать коллекции в сжатые строки и обеспечить их сохранность при транспортировке [134] Эрмитаж спасенный: альбом-каталог // Выставка произведений из коллекций Государственного Эрмитажа, посвященная 50-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Екатеринбургский Музей изобразительных искусств, 14 апреля – 25 июня 1995 г. СПб., 1995. С. 11. .

Уже вечером 22 июня, в воскресенье (рабочий для музея день), начался перенос 40 картин под своды Особой кладовой (Галерея драгоценностей № 1). Среди них произведения Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, Рембрандта. Работа по упаковке вещей велась круглосуточно, с небольшим перерывом на 2–3 часа только ночью [135] Там же. . Спали по очереди, в залах, где шла упаковка, на стульях или на свернутых коврах. Даже зрительный зал Эрмитажного театра служил местом отдыха и сна. Поскольку часть научных сотрудников уже была мобилизована на оборонные работы, содействие оказали добровольные помощники – студенты, художники, пришедшие помочь Эрмитажу. Шесть суток ушло на подготовку к эвакуации экспонатов первого эшелона – 500 тысяч единиц хранения (вся экспозиция).

Глава отдела Западно-Европейского искусства, профессор В. Ф. Левинсон-Лессинг писал:

«Картины малого и среднего размера (примерно до 100 Ч 75 см) были упакованы в ящики с гнездами, образованными укрепленными вертикально на стенах ящиков параллельными рейками, обитыми сукном; картины прочно укреплялись между этими рейками посредством деревянных брусков. В одном ящике такого типа помещалось от 20 до 60 (в отдельных случаях и больше) картин. Наиболее крупные по размеру картины были сняты с подрамников и накатаны на валы… На каждый вал накатывалось от 10 до 15 картин, переложенных бумагой. Зашитые в клеенку валы укладывались в прочные продолговатые ящики и укреплялись наглухо на специальных стойках. Ввиду длительности операции снятия больших картин с подрамников, неизбежности некоторого повреждения при этом кромок холста, а также возможного в некоторых случаях образования трещин, этот способ был ограничен только пределами строгой необходимости, то есть он был применен только для тех картин, размеры которых не дали бы возможности внести их без снятия подрамника в вагон…» [136] Эрмитаж. Хроника военных лет… С. 26.

Единственное исключение было сделано для «Возвращения блудного сына». Размер этой картины – 262 см высоты и 205 см ширины (5,37 кв. м). Ее не решились снять с подрамника и накатывать на вал, подобно другим полотнам. Ящик из досок толщиной в три сантиметра, специально изготовленный для «Возвращения блудного сына», еще более увеличивал габариты огромной картины, и хотя все было заранее точно высчитано, никого не оставляла тревога, протиснется ли громадина ящика в широкие двери пульмановского вагона. Эвакуация раки Александра Невского, статуи «Вольтер в кресле» работы Гудона из-за их тяжести и огромных размеров также потребовала особых приспособлений.