Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

3 июля 1941 г. музей закрылся для посетителей. Было проведено сокращение штатов, главным образом за счет технического персонала (служащих охраны, контролеров). Из 148 работников ГМР сократили 98 человек [256] Научный архив Государственного музея политической истории России (НА ГМПИР). Д. 110. Л. 3. . Часть коллектива (9 человек) уехала в августе 1941 г. в эвакуацию [257] Там же. Д. 90. Л. 73. . Оставшиеся сотрудники переключились на оборонную работу как за чертой города, так и на территории музея. Самоотверженно трудилась музейная бригада из 20 человек на строительстве оборонительных сооружений под Гатчиной и Шимском [258] Смирнов А. П. Государственный музей Революции в годы Великой Отечественный войны // ГМПИР: 90 лет в пространстве истории и политики. 1919–2009: материалы научной конференции, посвященной юбилею Государственного музея политической истории России / Под ред. А. М. Кулегина. СПб., 2010. С. 102. .

Научные сотрудники и экскурсоводы «идеологического» учреждения в первую очередь был задействованы на агитационно-пропагандистской работе. В драматические месяцы лета 1941 г. они почти ежедневно, иногда по 2–3 раза в день, выезжали на заводы, фабрики и в «домохозяйства», «неся слово партии» в массы и призывая к борьбе с агрессором [259] Там же. .

Когда фронт приблизился к окраине города, музейщикам-пропагандистам пришлось работать и в землянках воинских частей, и в бомбоубежищах. За первый год войны ГМР отчитался о проведении 90 лекций и докладов, 167 бесед [260] Там же. .

Еще в первые дни войны в максимально короткие сроки была создана и открыта выставка «Великое прошлое русского народа» [261] НА ГМПИР. Д. 110. Л. 3. – именно она стала первой в стране, рассказывающей о преемственности поколений в борьбе с врагом. А в галерее Зимнего дворца – выставка, посвященная обороне Петрограда в 1919 г. от войск Юденича. После закрытия музея для посетителей они вскоре были свернуты. Основную экспозицию демонтировали. Чуть позже сотрудники музея организовали выставку, посвященную полководческой деятельности Петра Великого. На выставке были представлены штандарты петровских времен, гравюры, репродукции о строительстве Санкт-Петербурга, траурные знамена и другие экспонаты. За 8 месяцев выставку посетило 5035 человек [262] Там же. Д. 127. Л. 9. .

Осенью – зимой 1941–1942 гг. ГМР перешел к созданию и распространению передвижных фотовыставок для военных организаций [263] Смирнов А. П. Указ. соч. С. 102. . Наиболее ценная часть фондов подлежала эвакуации в эшелоне Русского музея. Однако железная дорога была перерезана наступавшими немецким войсками. Музейные материалы в ящиках остались на Московской товарной станции [264] Государственный музей политической истории России (ГМПИР). Ф. VI. Д. 1471. Воспоминания С. Д. Павловой. . Когда участились налеты вражеских самолетов на Московский вокзал, было решено укрыть музейные ценности в Зимнем дворце. Эти экспонаты – знамена, картины, вещевые реликвии – были замурованы в подвалах, а остальное закрыли в хранилищах без оконных проемов [265] Смирнов А. П. Указ. соч. С. 102. .

Значительные усилия у сотрудников музея уходили на защиту помещений от разрушений. В целях сохранения зеркальные стекла в залах Зимнего дворца были сняты и расположены в полуподвальных помещениях. Была проведена полная внешняя обшивка окон [266] Там же. С. 103. .Сотрудники музея Революции работали рука об руку с эрмитажниками.

Рассекреченные документы Ленинградского Управления НКВД свидетельствуют о нарастании у определенной части горожан критических настроений и недовольства, связанного с нехваткой продовольствия. 8 октября 1941 г. в Ленинградский горком ВКП(б) поступил донос, будто в Музее Революции «появились отдельные носители нездоровых настроений». Они якобы утверждали, что «в Ленинграде не жизнь, а каторга» и для улучшения положения с хлебом «нужна частная торговля». Создавшуюся в городе ситуацию со снабжением отдельные музейные работники иронично называли «полным коммунизмом» и надеялись, что в случае прихода немцев «рядовых коммунистов трогать не будут» [267] Ломагин Н. А. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 1. СПб.; М., 2002. С. 100. . «Социологический срез» высказываний, отправленный для ознакомления наркому внутренних дел Л. П. Берии 13 марта 1942 г.: «Наше правительство и ленинградские руководители бросили на произвол судьбы. Люди умирают как мухи, а мер против этого никто не принимает». В той же сводке, где приведены наиболее типичные примеры высказываний горожан, комментарий: «Среди населения имеют место отрицательные настроения» [268] Там же. С. 236. . Эти настроения имели под собой более чем ощутимую почву. Из справки Управления НКВД по Ленинградской области о смертности населения по состоянию на 25 декабря 1941 г.: «Если в довоенный период в городе в среднем ежемесячно умирало до 3500 чел., то за последние месяцы смертность составляет: в октябре – 6199 чел., в ноябре – 9183 чел., за 25 дней декабря – 39 073 чел.

В течение декабря смертность возрастала:

С 1 по 10 декабря умерло – 9541 чел.,

С 11 по 20 декабря – 18 447 чел.,

С 21 по 25 декабря умерло – 11 085 чел.» [269] Там же. С. 266.

Музей Революции не был военным объектом, однако Зимний дворец и Петропавловская крепость (филиал музея) подвергались ожесточенным бомбежкам и артиллерийским обстрелам. Из музейных сотрудников была создана унитарная команда, которая состояла из противопожарной, химической, медико-санитарной и других групп. По сигналу воздушной тревоги и при артобстреле бойцы унитарной команды занимали посты на объектах, ликвидировали последствия воздушных налетов [270] Павлова С. Д. В героические дни обороны Ленинграда. (О работе Ленинградского государственного Музея Революции) // Работа музеев РСФСР в условиях военного времени. М., 1943. С. 75. . Директор музея С. Д. Павлова вспоминала: «Мы, сотрудники музея, находясь в течение трех лет на казарменном положении, обезвредили сотни зажигалок, сброшенных с самолетов, в морозные ночи стояли на вышках Зимнего» [271] Смирнов А. П. Указ. соч. С. 103. .

Как уже говорилось, при частых авианалетах и артобстрелах лопались водопроводные трубы, в результате чего заливало отдельные помещения. Один раз это произошло в кладовой, где был размещен фонд дореволюционных газет. Их просушивали у печек и на плите фотолаборатории. Некоторые сотрудники даже взяли на дом кипы мокрых газет и сушили у печей-буржуек. Другой раз в суровый январь 1942 г. во время ночной бомбежки лопнули трубы на верхних этажах [272] Там же. . Но музейщики были на посту – экспонаты не пострадали: их удалось переместить в сухие помещения. Павлова, выступая в Москве в июне 1942 г. на конференции Научно-исследовательского института краеведческой и музейной работы, рассказывала: «Несмотря на холод, сквозняк, воду, доходившую до колен, разрывы бомб, сотрудники музея с ведрами в руках, став в цепочку, выкачивали воду, не дав ей возможности просочиться до нижнего этажа. От этой аварии не пострадал ни один экспонат» [273] Павлова С. Д. Указ. соч. С. 71–72. .