Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Из письма И. Джугашвили к М. Давиташвили из Кутаиса, октябрь 1904 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5. Л. 1-4.

Опубликовано: Сталин И. В. Письмо из Кутаиса //Сталин И. В. Сочинения. Т. 1. С. 59-61.

№ 27

М. Цхакая:

И вот, в короткое время, Гурия покрылась целой сетью кружков, и началась широкая организационная работа. […] Так как Гурия вплотную примыкает к Батуму, то сношения с ней облегчаются тем, что ежедневно бывают приезжающие и уезжающие, которым комитет или его агенты могут довериться и через них посылать в Гурию литературу или агитаторов и пропагандистов.

Не так легко действовать Имеретинско-Мингрельскому комитету. Здесь по железной дороге можно только недалеко уехать. Нужно пробираться по шоссейной или проселочной дороге (подчас по непролазной грязи, хотя это случается и в Гурии тоже), чаще всего пешком. В районе Имеретинско-Мингрельского комитета работа закипела главным образом с осени 1903 года, а весь 1904 год и начало этого 1905 года были триумфом для работников этого комитета. Здесь, на пространстве, не меньшем территориально, чем Гурия, раскинулись кружки, по последним сведениям за февраль месяц, количеством до 600; устраиваются громадные митинги в 100, 1000 и 5000 человек. Таким образом, к бастовавшим гурийцам в 1903 и 1904 годах присоединился громадный район Имеретии и частью Мингрелия. Хотя Имеретинско-Мингрельский комитет – не комитет сельских рабочих, а комитет партии, который работает и в городе Кутаисе, и в Чиатурах в среде горных рабочих, но громадную долю своих сил комитет уделяет крестьянскому движению, так как самый город не промышленный, и наши энергичные товарищи уже успели его весь распропагандировать, так что затхлый губернский город, каких не мало в России, они обратили в один из очагов революции.

Союзный комитет, держась и в деревне своей тактики и политических лозунгов – борьба с самодержавием за демократическую республику – издавал и распространял в деревнях такую же литературу, как и в среде городских рабочих: издал специально для деревни несколько брошюр, оригинальных и переводных (в том числе Ленина «К деревенской бедноте»), листки, прокламации, причем помогал организациям заводить и свою технику, чтобы издавать почаще прокламации на темы ярко-политического характера, конечно, всегда приводя и экономические требования крестьян. Эти последние вырабатывались для разных районов разные на основании анкетного опроса через агитаторов и пропагандистов самих крестьян. В последние 1 1/2 года задетые движением и организованные крестьяне сплошь всей Гурии, частью Имеретии и Мингрелии, не могут жить без агитаторов, пропагандистов и без литературы.

Из выступления М. Цхакая на III съезде РСДРП, 3 мая 1905 г., заседание 24

Третий съезд РСДРП. Апрель-май 1905 г. Протоколы. М., 1959. С. 235-236.

В ТЕ ГОДЫ Баку производил ошеломляющее впечатление на приезжих. Побывавшие там революционеры (и не только они) в один голос называли его нефтепромысловые районы грохочущим, пропахшим мазутом адом, населенным разноплеменным, разноязыким, непривычным людом (см. док. 1-4).

Крупнейший нефтедобывающий район того времени, Баку рос стремительно. В 1863 г. его население составляло всего 14,5 тысячи человек, и это были преимущественно тюркоязычные мусульмане, которых в Российской империи именовали «татарами» (этноним «азербайджанцы» тогда не употреблялся). В 1897 г. в городе было уже почти 112 тысяч человек, в 1903 г. вместе с пригородами (где, собственно, и находились нефтепромыслы) насчитывалось 143786 человек, а в 1913 г. – уже 214 670 человек [523]. Рост происходил за счет пришлых рабочих, причем огромная их доля приходили на временные заработки, и не только из окрестных районов или других губерний России, но также из Персии [524]. Мусульманские рабочие, особенно персы, были неквалифицированными и использовались на черных работах. Квалифицированными и лучше оплачиваемыми рабочими были прежде всего русские, а также армяне. Они становились жителями Баку в полном смысле: в городе образовывались кварталы их компактного проживания. Происходило резкое изменение половозрастного, национального и религиозного состава населения Баку: на фоне прироста числа мусульман еще более высокими темпами увеличивалось количество армян и русских. Доля местных тюркоязычных мусульман относительно падала, в 1903 г. они составляли всего треть бакинцев, а ведь за какие-то четверть века до того они почти абсолютно преобладали.

Следует заметить, что в нефтяном бизнесе мусульманские предприниматели присутствовали (Ш. Асадуллаев, Манташевы, Тагиевы и др.), но уступали пришлым, в особенности иностранному капиталу (Нобель, Ротшильд) [525]. Хотя местное «татарское» население получало, несомненно, свои выгоды от нефтяного бума, но одновременно оказывалось потеснено и в своем ареале обитания, и в распределении хлынувших вместе с нефтью денег. В значительной мере это было связано с тем, что мусульманское население было минимально затронуто образованием западного типа, по меркам той эпохи считалось глубоко отсталым. В результате на глазах одного поколения ранее безраздельно принадлежавший им город становился все более чужим. В местном управлении и администрации преобладали присланные из России чиновники, а свободные городские профессии в Баку достались армянам – врачи, учителя, адвокаты, пишущая братия в городе были преимущественно армянами [526].

Положение усугублялось неуклюжими и крайне недальновидными действиями имперской администрации. В Петербурге руководствовались идеей, что в Закавказье с его смешанным населением надежной опорой власти станет религиозно более близкое и понятное христианское, православное население Грузии и Армении. Поэтому в Баку, как и в других районах, армянам предоставлялись разнообразные преференции по сравнению с «татарами». Й. Баберовский в своей книге показал, например, как вроде бы вполне прогрессивное решение распространить на Баку общерусскую реформу городского управления вкупе с поддержкой христиан привело к доминированию в выборных городских органах армян при очень слабом мусульманском представительстве [527]. Мусульмане чувствовали себя ущемленными, при этом парадокс ситуации заключался в том, что мусульмане были консервативны и недоступны для революционной пропаганды, безусловно привержены монархии, тогда как в Закавказье активно действовала националистическая армянская партия «Дашнакцутюн», имевшая вооруженные отряды боевиков и настроенная на революционный террор [528]. Действия дашнаков провоцировали ответную реакцию.

Но подспудное нарастание межнациональных противоречий до поры до времени не слишком заботило имперскую администрацию: в Баку у нее было столько гораздо более очевидных и неотложных проблем, что ей было не только не до недовольных мусульман, но даже и не до революционеров-нелегалов. Дело в том, что разросшиеся промыслы с тысячами рабочих сделали Баку практически неуправляемым, а все имевшиеся на тот момент навыки администрирования и поддержания порядка оказывались неадекватными обстановке. Об этом с очевидностью свидетельствуют донесения жандармов и полицейских, равно как и воспоминания деятелей революционного движения. Массы пришлых рабочих, постоянно сменявших друг друга, большинство которых к тому же не говорили по-русски и не имели никаких документов, совершенно не поддавались полицейскому учету.