Ольга Эдельман - Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Спустя четыре месяца после бакинской стачки Джапаридзе возмущался призывами к погромам и поджогами. Двадцать лет спустя В. Невский описывал деяния забастовщиков в тональности полного одобрения, даже восхищения их революционным энтузиазмом. Началась стачка, по его словам, с того, что «ударные группы» забастовщиков, «входя в завод, еще не остановивший работ, бросались в машинное и котельное отделения, останавливали машины, выпускали пар и вместе с примкнувшими новыми товарищами шли к следующим предприятиям и останавливали работы. Полиция тщетно пыталась остановить движение, рабочие вступали с нею в борьбу, и уже в первые дни забастовки рабочие вынуждены были стрелять в городовых, когда те пытались не пустить их на промыслы Нобеля» [567]. Последняя фраза – о том, что рабочие были «вынуждены» стрелять в полицию, – представляет собой яркий пример левацкого софизма. Между тем полицейские и прокурорские донесения за эти дни сообщали в Петербург, что «в общем забастовавшие рабочие ведут себя мирно» [568] . Возможно, что должностным лицам хотелось преуменьшить масштаб событий и убедить власти в своей способности их контролировать; текст В. Невского, в свою очередь, оставляет впечатление, что автору хотелось, наоборот, преувеличить своеобразно понимаемый им революционный энтузиазм масс.

15 декабря 1904 г. Бакинский комитет РСДРП совместно с Бакинским комитетом партии «Гнчак» опубликовал листовку с перечнем требований бастующих. Он был весьма обширен и включал 34 пункта [569]. Наряду с привычными и вполне очевидными требованиями – восьмичасового рабочего дня, введения трехсменной работы (что позволяет сократить рабочий день каждой смены), одного выходного дня в неделю, улучшения гигиенических условий цехов и жилья, сохранения заработной платы во время болезни и лечения рабочих за счет предпринимателя, вежливого обращения мастеров и служащих администрации и т. д. – в списке были и вызывающие удивление. Например, принимать на работу на заводы и промыслы в зависимости от согласия рабочих этих предприятий или «всякое увольнение рабочих должно производиться самими же рабочими», «немедленное общее повышение заработной платы для рабочих всех производств на 25-50%», «обеспечение семей умерших рабочих и получивших увечья за счет предпринимателя в размере бывшего заработка», а ввиду планируемого правительством государственного страхования рабочих «и возможного и здесь грабежа их» агитаторы требовали все расходы по страхованию возложить исключительно на работодателя. Среди требований забастовщиков был даже «бесплатный провоз на дилижансах с квартир до промыслов и до станции конки и железной дороги». По всей видимости, на этом сравнительно раннем этапе рабочего движения забастовщики и инспирировавшие их революционеры еще нащупывали границы возможного, пока не сложились более отчетливые представления о целях реалистичных и заведомо нелепых.

В ответ на предъявленные требования нефтепромышленники выбрали из своей среды комиссию в 14 или 15 человек (данные расходятся) для обсуждения условий компромисса с забастовщиками и переговоров с ними [570]. 19 декабря окружной прокурор доносил министру юстиции, что переговоры идут довольно успешно, по ряду важных пунктов возможен компромисс, стороны могут сойтись на девятичасовом рабочем дне, большинство нефтепромышленников не возражают против трехсменной работы, возможны и другие уступки [571]. В целом из донесений следует, что и бакинские власти, и нефтепромышленники были настроены довольно миролюбиво и стремились к разрешению конфликта. 21 декабря комиссия составила свой вариант соглашения, предусматривавший рабочий день в 9,5 часа и уступки по многим пунктам. Часть требований комиссия сочла неприемлемыми, в том числе прием на работу и увольнения самими рабочими, страхование за счет работодателя, бесплатную доставку рабочих дилижансами и проч. [572]После объявления об этих уступках часть стачечников приступила к работе, что не понравилось упорным забастовщикам.

23 декабря произошли столкновения между группами рабочих. Бастовавшие «теперь уже образовали тысячную массу, вооруженную шестами и железными прутьями, которая двигалась по промыслам, снимала приступавших к работе, била стекла, останавливала машины и выгоняла всех из помещений. Власти распорядились эту грозную толпу, решительную и отчасти вооруженную (у многих рабочих были револьверы), рассеять во что бы то ни стало. На нее двинулись два казачьих разъезда с двух сторон, с целью зажать в кольцо» [573]. Разъезды эти были смяты агрессивной толпой, из которой бросали камни и стреляли из револьверов [574], после того как несколько казаков были ранены, их командир приказал стрелять по толпе. В ночь на 25 декабря бастовавшие подожгли нефтепромыслы, в Балаханах сгорело 22 вышки [575].

На следующий день комиссия нефтепромышленников объявила о новых уступках (включая девятичасовой рабочий день) [576]. Полного успокоения, однако, не последовало. По официальным сообщениям, по состоянию на 29-30 декабря предложения нефтепромышленников удовлетворили «громадное большинство рабочих», вышедших на работу, «однако немногочисленная группа рабочих, не желающая подчиниться наступившему соглашению, всячески противодействует работам, производя насилия, погромы и поджоги, от которых уже сгорело іоо буровых со всем инвентарем, не говоря о других многочисленных убытках» [577]. Нефтепромышленники потребовали от властей навести порядок.

За упомянутыми группами особо упорных забастовщиков, по-видимому, стояла группа Шендриковых – на них указывали и П. А. Джапаридзе, и А. Рохлин. По мнению последнего, «шендриковцы подожгли промысла в тот момент, когда забастовка грозила полным провалом, и этим поджогом обеспечили относительную победу забастовавшим рабочим». [578]Учитывая довольно значительные уступки со стороны промышленников, остается неясным, что подразумевалось под успехом или провалом забастовки: считали ее руководители успехом полную реализацию всех предъявленных требований или же пытались спровоцировать еще более масштабные беспорядки?

Эти события и вызвали негодование П. А. Джапаридзе, это он в выступлении на III съезде РСДРП назвал недопустимыми приемами, «прямо дискредитировавшими партию» (см. док. 14). Надо сказать, что до приезда Джапаридзе под конец съезда тема недопустимых приемов агитации, призывов к погромам и прочего никем из делегатов не поднималась, впрочем, и против слов Джапаридзе никто не возражал. Вместе с тем Ц. Зеликсон вспоминала, что во время забастовки Бакинский комитет стал готовиться «к демонстрации с вооруженным ядром» и спешно добывать оружие (в том числе контрабандой из Персии) и что Джапаридзе вел в связи с этим какие-то переговоры (см. док. 17), однако оружия добыли очень мало.