Софи Боди–Жандро - История частной жизни Том 5 [От I Мировой войны до конца XX века]

Однако оценки 1985 года таковы: семь стаканов алкогольных напитков в день (или около 70 граммов чистого спирта) для 1 740 000 человек, 1 690 000 из которых составляют мужчины. Существует алкоголизм, идущий от нищеты, и светский алкоголизм, но не следует забывать и о его скрытой форме, когда жадно, ненасытно пьют в одиночестве (пьют вино, ликеры, спирт, одеколон и т. д.), что заставляет окружающих прятать под замок любую жидкость из вышеназванных; такого больного приходится вновь и вновь лечить от алкогольных отравлений. В нашем обществе все так или иначе имеют контакт с алкоголем, но почему–то одни попадают в зависимость от него, а другие — нет. Возникает вопрос, пока остающийся без ответа, — об этиологии токсикомании.

Этиология токсикомании: попадание в среду Курение и алкоголизм (при условии отсутствия таких последствий, как белая горячка, цирроз печени или чрезмерные проявления пьянства) не скрываются от окружающих, а наркомания, эта родительская фобия, относится к сфере секретного. «Малыш, который колется», делает это тайком, и родители, обнаружив это, хранят свою беду в тайне.

Выступая в декабре 1972 года на конференции ЮНЕСКО по вопросам наркотиков, доктор Оливенштайн сформулировал главный вопрос: «Очевидно, что мотивация индейцев или индусов, употребляющих так называемые токсические вещества, отличается от мотивации молодого представителя западных стран <���…>. В малоразвитых странах молодежь употребляет наркотики, чтобы унять чувство голода. Какой же голод испытывают наркоманы в развитых странах? Возможно, в поиске новых ощущений содержится некий посыл». Очень часто токсикоманы испытывают трудности в общении. Новое разрушительное явление, начавшееся в 1970–х годах, — массовая наркомания среди молодежи. Не рассматривая в данном контексте психически больных и лиц с неустойчивой психикой, специалисты сходятся во мнении, что не существует врожденной токсикомании, что в нее вовлекает окружение, социокультурная среда. По мнению доктора Оливенштайна, «почва», способствующая встрече с наркотиками, характеризуется двумя моментами. Во–первых, неприятие отца, в руках которого сосредоточены семейная власть и деньги: сын стремится получить удовольствие, которого не знал его отец, «обойти», «опередить» его в этом вопросе. Во–вторых, у наркомана–токсикомана специфические отношения с собственным телом: он не «обменивается» им ни с кем, как в гетеро– или гомосексуальном сексе. Все его тело, а не только область гениталий, становится эрогенной зоной, от чего он получает удовольствие. Согласно тому же автору, наркоман переживает две фазы. Первая — «медовый месяц» с наркотиками: удовольствие чередуется с их отсутствием. Когда он употребляет какое–то вещество, он бог, когда нет — он сам себя наказывает, но выдерживает паузу, потому что знает, что может начать снова. В этом большая разница между наркоманом и самоубийцей — у второго возврата нет. Однако наркомания — это всегда поражение. «Медовый месяц» длится недолго. Возбужденное состояние, вспышка, вызванная веществом, исчезает, и наркоман вынужден принимать наркотик не для удовольствия, но чтобы успокоить ломку. Фундаментальный вопрос заключается, таким образом» в следующем: почему молодежь соглашается на кошмар ломки, часто вынуждена заниматься проституцией, чтобы раздобыть денег на очередную дозу, отказывается от карьеры и терпит свое отторжение обществом? Ответ доктора Оливенштайна таков: «Удовольствие, даваемое наркотиком, — это атомный взрыв. Вся дальнейшая жизнь будет проходить в поисках этого удовольствия или в сожалении о нем. Вылечившийся наркоман всегда будет испытывать ностальгию по наркотикам, в отличие от алкоголика». Внутривенный укол, вызывающий вспышкуу изменяет чувственность наркомана, перестраивает его личность. Если тот, кто пережил подобное, отказывается заниматься сексом, это не признак импотенции, но безразличие к удовольствию, которое теперь для него ничего не значит. Находящийся на этапе «медового месяца» наркоман не желает никакой помощи. Если его в этот период приводят в Мармоттан [160] Мармоттан — парижская наркологическая клиника. , будь то полиция или родители, он отказывается от курса детоксикации и сбегает. И просит о помощи лишь тогда, когда вспышки больше нет, когда остаются лишь страдания и зависимость.

Чем можно помочь?

Проблемы дальнейшего лечения и возвращения в нормальную жизнь гораздо сложнее, чем детоксикация. Доктор Орсель полагает, что личность наркомана одновременно недостаточно и слишком зрелая. Он с необыкновенной изобретательностью пользуется существующими общественными институтами. Пройдя лечение, наркоманы чувствуют себя «ветеранами» и почти все ведут себя как новообращенные. Вместе с тем у них наблюдаются явления регресса, например энурез, свойственный наркоманам старше тридцати лет. Многие из тех, кто в прошлом «сидел» на героине, становятся алкоголиками. Напомним о некоммуникабельности как одном из важнейших факторов наркомании. Если после лечения наркоман попадает в ту же социокультурную среду которая привела его к употреблению наркотических веществ, вероятность срыва очень велика. Приведем два примера. Те, кто употреблял кокаин в годы I Мировой войны и амфетамины — в годы II Мировой, были взрослыми людьми, имевшими какие–то социальные связи, которые они возобновили после демобилизации и в большинстве случаев вернулись к нормальной жизни. Известно, что в 1970–е годы марсельские наркоторговцы продавали свой товар по демпинговым ценам учащимся школ и колледжей, чтобы вызвать привыкание. Когда полиция положила этому конец, юные «героинщики» из приличных семей и стабильной социальной среды также смогли вновь вписаться в нормальную жизнь. Доктор Орсель полагает, что несмотря на агрессивность речей юных маргиналов, которых приютил руководимый им Центр при аббатстве, в них сквозит острое чувство вины и желание «вернуться к порядку». Это объясняет гипнотическое воздействие, которое оказывают на юных наркоманов «менты»: с одной стороны, их ненавидят, а с другой — видят в них спасительный образ отца. Ес ли индивидуальная причина токсикомании— это некоммуникабельность, то социальный корень этого зла — желание наживы. И бедные крестьяне, выращивающие мак, чтобы как–то свести концы с концами, и наркобароны, сами не притрагивающиеся к товару, который их обогащает, распространяют по всему миру паутину фатальной зависимости. Действия полицейских периодически приводят к арестам мелких дилеров, которые сами являются потребителями зелья; иногда это бывают зрелищные «спецоперации», освещаемые в СМИ, но до «очень важных персон», находящихся на вершине этой пирамиды горя, часто проникающих в государственный аппарат и располагающих деньгами, которые способны заткнуть рот кому угодно, дело, как правило, не доходит.