Софи Боди–Жандро - История частной жизни Том 5 [От I Мировой войны до конца XX века]

Экономический рост и снижение рождаемости

Согласно исследованиям, проведенным в 1980–е годы, супруги–французы заявляли, что идеальное число детей в семье — 2,7, однако в реальности их всего 1,81. У рабочих детей немного больше, чем у руководства и представителей свободных профессий, и существенно больше, чем у руководителей среднего звена, ремесленников и мелких коммерсантов. Определение пола — дело уже завтрашнего дня; «если наши пациентки следуют даваемым им инструкциям, мы в 75% случаев добиваемся успеха в этом вопросе», — утверждал доктор Пьер Симон еще в 1979 году. Вопреки распространенному мнению, многодетные семьи всегда были исключением. В XVIII веке рожали много, но смертность была такова, что из пяти рожденных детей через пять лет в среднем оставалось в живых лишь 2,5. Многодетная семья была преходящим явлением в демографической истории: оно имело место в период, когда рождаемость была высокой, религиозные настроения — сильными, а уровень смертности — относительно низким. Революция в менталитете, связанная с дехристианизацией, в большей мере, чем контрацепция (периодическое воздержание практиковалось всегда), искусственное прерывание беременности (подпольные аборты также делались всегда), теснота жилья (французам всегда не хватало квадратных метров на человека), женский труд (в Нидерландах одновременно самый низкий уровень занятости женщин в ЕЭС [157] В 1993 году ЕЭС (Европейское экономическое сообщество) было переименовано в Европейское сообщество и стало одной из трех опор Ев росоюза (ЕС). — Примеч. ред. и один из самых низких уровней рождаемости) или недостаток ясель (в ФРГ их тысячи, а уровень рождаемости всего 1,4), побудила пары предоставлять своим детям если не райские условия, то по крайней мере комфорт и, главное, безопасность, а обеспечить это можно, лишь сократив рождаемость. Ребенка, на которого возлагаются большие надежды, следует хорошо содержать, он должен долго учиться, получить хорошее образование. Еще вчера он начинал зарабатывать совсем юным. Сегодня он требует больших расходов до двадцати лет, а то и дольше. Он заключает в себе надежду родителей на то, что следующие поколения семьи займут более высокое положение в обществе. Этот расчет на будущее методом от противного объясняет высокую рождаемость в самых бедных слоях населения, в частности живущих в «транзитных» кварталах [158] Районы, в которые переселяли иммигрантов; предполагалось, что это перемещение будет стимулировать их к улучшению своего положения и социальному росту. — Примеч. ред. . Там, как раньше в беднейших кругах местного населения, представителей которых нищета делала опасными, людям нечего терять. Надежды на социальное продвижение нет. Детей рожают, и те выживают за счет социальных пособий и минимума, гарантированного одиноким матерям, а также благодаря прогрессу медицины. Как пишут Р. Эрель и К. Леге, там можно встретить «кровосмесительные семьи, замкнутые на себе самих; семья для них — бастион, противопоставляющий себя окружающему обществу». Вот что читаем в материалах уголовного дела, возбужденного против одного отца, обвиняв шегося в инцесте с несовершеннолетней дочерью: «Я боялся, что моя дочь может стать жертвой какого–нибудь марокканца или других ребят, и хотел, чтобы она знала, что может произойти. Жена в моем присутствии объяснила ей, в чем заключаются отношения мужчины и женщины, но я видел, что она не понимает…

Дети, которых били, хранят молчание

Борьба с бесплодием ведется упорно, но нельзя забывать о ежедневной драме, скрытой завесой тайны: речь о жестоком обращении с детьми. 26 июня 1985 года П. Жиро от имени Законодательной комиссии выступает на бюро Сената с докладом о проекте закона, подготовленного Эдуардом Бонфу и касающегося защиты детей от жестокого обращения. Согласно этому докладу, ежегодно 50 000 детей становятся жертвами психологического, физического или сексуального насилия. 400 из них гибнут. В то же время жалоб подается мало: в 1982 году их было 1611. Суды присяжных приговорили 15 человек к заключению с обязательными работами; 8 — к содержанию под стражей; 572 человека были приговорены исправительными трибуналами к различным срокам тюремного заключения и штрафам. Несмотря на строгость Уголовного кодекса, автор доклада объясняет слабость репрессий «настоящим заговором молчания». Таким образом, мы попали в зону тайны, в которой начинает действовать семейная солидарность, подпитываемая страхом, стыдом, возможно угрызениями совести. Врачи и социальные работники по закону от 15 июня 1971 года в случае, если им становится известно о насилии над детьми моложе 15 лет, должны сообщать об этом в соответствующие органы (статья 378 Уголовного кодекса). Они же молчат об этом или говорят мало, убежденные в том, что ребенку все же лучше оставаться в семье. Страдания детей–это следствие алкоголизма, проживания в трущобах, коротко говоря, «социальной и эмоциональной недоразвитости виновных». Родители–палачи, как правило, сами в детстве страдали от жестокого обращения, а дети–жертвы обыкновенно бывают нежеланными или от предыдущего брака. Законом карается не только жестокое обращение с ребенком, но и недонесение о происходящем: пункт 2 статьи 62 Уголовного кодекса (на основании закона от 15 июня 1971 года) предусматривает наказание за это в виде лишения свободы сроком от двух месяцев до четырех лет. Бонфу предлагает ужесточить наказание для тех, кто избивает детей, и для тех, кто скрывает эти факты. Усиление репрессивных мер не даст результата. Рабочая группа, созданная при Детском фонде Анны—Эймоны Жискар д’Эстен, сделала вывод, что нужно «считать родителей, жестоко обращающихся с детьми, не виновными и подлежащими примерному наказанию, но скорее уязвимыми, нуждающимися в помощи и реабилитации, безусловно не упуская из виду приоритет интересов ребенка». Поле для деятельности весьма широко.

«Дети существуют, чтобы слушаться»

Отношения родителей и детей очень изменились по. сравнению с 1920–ми годами. Даже в богатых — во всяком случае, в обеспеченных — семьях остерегались «портить» детей (обратим внимание на полисемию слова). Игрушки были редкостью и дарились в определенные дни. Дисциплина была железной. Следовало «дрессировать», «формировать характер». Жаловаться запрещалось. Слезы осуждались. «Мы приходим на землю не для того, чтобы веселиться; очень многие гораздо несчастнее тебя; во время войны твой отец и не такое видал» и т. д. Чувство вины внушалось с самого раннего возраста. Делать пи–пи в кровать очень плохо. А уж что касается большего, то это вообще смертный грех. Необходимость работать не обсуждалась как для мальчиков, так и для девочек. Вспомним лишь один пример, рассказ маленькой крестьяночки, который читаем у И. Вердье [159] Verdier Y. Façon de dire, façon de faire. Paris: Gallimard, 1980. . Девочки должны всегда что–то делать, их руки не должны быть свободными: «Когда бабушка видела, что мы ничего не делаем, тут же раздавалось: „Ну–ка, девочка, подшей–ка эту тряпку"». Маленькие пастушки все время вяжут на ходу и стоя, следя за коровами. Начиная с двенадцати лет они вышивают крестиком по канве красной нитью свою фамилию, это будущие метки для приданого. Девочки начинают вышивать эти метки, когда у них начинаются первые менструации. Эти метки означают начало переходногр возраста, которое, таким образом, не относится к сфере секретного. С этих пор девочки, уже почти женщины, принимаются за другую работу: «Я доила коров, кормила кур, кроликов, а по утрам немного работала по дому. У нас было около дюжины коров, нам с мамой надо было за ними ухаживать. Я выдаивала четыре за час, мама, может быть, пять. Летом я всегда вставала до рассвета; между полуднем и двумя часами мы шли в поле полоть морковь и свеклу. Я все это делала, когда мне было двенадцать лет». Таков был распорядок дня у девочек в 1920–е годы. Что касается сохранения девственности, за этим строго следили. «Я вас уверяю, мальчики не могли ко мне приблизиться. Во–первых, этого им не позволял мой отец. Когда примерно в 1925 году я ходила на танцы, отец всегда был рядом, а когда он меня звал, я должна была моментально подойти. Если я при этом танцевала, приходилось бросать парня и бежать домой, потому что отец уже ушел».