Александр Левинтов - Книга о красивой жизни. Небольшая советская энциклопедия

В начале XX века Швейцария, а вслед за ней и другие европейские страны запрещают производство, продажу и потребление абсента. Крошечным островком спасения Дьявола остается лишь Чехия. Заклятье длится век, и только в самое последнее время оно снято, абсент разрешен, мода на него медленно восстанавливается…

…Будучи в Чехии, я не мог не впасть в соблазн. Семидесятипятиградусный яд я пил малыми дозами дней пять и допил только в поезде, по дороге домой.

Депрессия настала по возвращению в Россию. Нетерпимость к людям, желание никого не видеть и не слышать, ни с кем не общаться, запойные угрызения совести, ненависть и непреодолимая злоба к себе длились неделю. Все кончилось неожиданной вечерней истерикой — сначала неостановимым кашлем-лаем, как из преисподней, а потом безудержными рыданиями. Этот кошмар длился еще ночью, во сне, я просыпался от собственных всхлипываний.

Наутро я встал совершенно здоровым, с четким и ясным видением замысла пьесы, которую мне теперь предстоит написать.

Павильон «Механизация сельского хозяйства» — самый большой на Выставке. Кажется, он потом назывался «Машиностроение». Потом очень долго он был «Космосом», теперь это торговый павильон. Торгуют всем подряд. Площадей достаточно, хоть на тракторе катайся. Слева от «Космоса» начинаются мичуринские сады. В детстве они казались бесконечными, уходящими за горизонт. Теперь совсем скромный сад и небольшой ягодник. Может, обрезали площади под иные, более коммерческие нужды? Посреди сада стоит Иван Мичурин в своей узнаваемой издалека широкополой шляпе, задумчивый и загоревший до бронзы. Чуть дальше за ним недавно построенная часовня. Видеть то и другое одновременно — все равно, что поймать в объектив самолет и динозавра. Душно и сладко пахнет распущенной липой и скошенным разнотравьем, детской раздольной московской деревней: тогда еще было в Москве множество деревень, колхозов-совхозов, полей и лесов, полных ягодами, грибами, орехами. Господи, неужели это и впрямь было в Москве?

Я иду к павильону № 22. Теперь он называется «Плодоовощеводство». Это произошло летом 1985 года, ровно двадцать лет тому назад прекратил свое существование павильон «Виноградарство и виноделие» со знаменитым дегустационным залом. Идея дегустаций и дегустационных залов принадлежала не то Микояну, не то кому-то из его пищепромовского окружения. Она заключалась в том, чтобы научить великий советский народ пить грамотно, со вкусом и пониманием дела. Практически одновременно был открыт дегустационный зал здесь и в подвале магазина «Крымские вина», что на Тверской напротив Телеграфа. Открытый к 50-летию Массандры в 1947 году, магазин, к сожалению, более не существует, а подвал с замечательными фресками просто пропал.

Юлий Григорьевич Липец, доктор географических наук, Институт Географии РАН:

Здесь с 1977 года начали устраивать замечательные тематические и региональные дегустации: проходили дни и недели союзных республик и виноградарско-винодельческих районов страны: краснодарские вина Геленджика, Абрау-Дюрсо, Темрюка и Тамани, уникальные ставропольские вина — прасковейские и цимлянские, крымская Массандра, дагестанские, грузинский Самтрест, молдавские вина, закарпатские, армянские, азербайджанские. Были и экзотические: только здесь мы могли познакомиться с винами среднеазиатских республик. Пионером среди географов и ярым энтузиастом этих дегустаций был Вячеслав Шупер, тончайший знаток и философ французских и отечественных вин. На дегустационных лекциях чего только мы ни узнавали по истории и географии вина, до каких технологических глубин ни доходили. Нас, между прочим, учили правильно пить вино, различать тончайшие вкусовые нюансы. Помню, однажды дегустация состояла из девяти сортов молдавского хереса, от сухого до десертного, нет, ты можешь себе представить? Девять сортов молдавского хереса! Ты когда-нибудь пил десертный херес?

Каждый посетитель получал деревянный подносик с десятью бокалами, в каждом — по 25 граммов вина. Все это тщательно обнюхивалось и вынюхивалось, крутилось и вращалось в бокале, просматривалось на просвет, смаковалось и растиралось по губам и по небу слоем не толще одного атома. Вода и сухое печенье ставились на столы бесплатно или за какую-то символическую плату — чтобы отделять вина одно от другого.

Он высыпает на стол из своего портфеля груду афишек, аннотаций вин, программок, буклетов и прайс-листов далеко ушедшей от нас советской эпохи. Мы рассматриваем этикетки уже несуществующих для нас вин: грузинские «Свири», «Тибаани», «Цоликаури», «Чхавери», «Твиши», «Тетра», «Лыхны», таджикские «Ганчи», «Ширини», «Джаус», «Исписор» и «Арал», закарпатские «Променисте» и «Леанка», «Троянда», «Квиты Полонины». На многих — микроскопические записи Юлия Григорьевича — скороговорка конспекта прослушиваемой лекции. Неповторимый и витиеватый советский винный дизайн.

Липец: Входные билеты стоили совсем недорого, и народ просто ломился сюда. Дело в том, что после дегустации можно было купить не более чем две бутылки понравившегося вина. С каждым сеансом ряды бутылок на продажу заметно редели и зазевавшимся почти ничего не доставалось. Мы уходили отсюда в три погибели, еле волоча свои драгоценные винные трофеи. У меня в доме всегда стояло 50–70 бутылок превосходного, а порой необычного вина. Я вел свою картотеку винам, приглашал друзей — и мы наслаждались… Я ведь до сих пор так и не научился пить в одиночку. Мне нужна шумная компания, чтоб смех был, смакование.

Мы сидим в дегустационном зале, полупустом, да нет, почти совсем пустом — из дюжины столиков заняты еще только два. Музыкальный центр раскачивает нас забытыми, но незабвенными мелодиями: «Ямайка» Робертино Лоретти, «Беса ме мучо», Хулио Иглесиас, Дюк Эллингтон, Хампердинк, «Блю канарис», «Женщина у моря», «Воляре», Челентано — эти мелодии впаяны в наши вина и нашу память.