Илья Левит - Сказки доктора Левита: Беспокойные герои (Иосиф Трумпельдор и Чарльз Орд Вингейт)

Традиционный польский антисемитизм подогревался обвинением в том, что все евреи — большевики, то есть советская агентура. А между тем евреи составляли примерно 10 % населения страны. Итак, с 1923 года правительство Польши стало резко антисемитским. Возглавлял его Владимир Грабский. И Четвертую алию — волну миграции евреев на Землю Израильскую будут с горьким юмором называть «Алия Грабского». Напомню, что уже в начале 1924 года в Польше были приняты антисемитские законы. Формально они, впрочем, антисемитскими не были. Просто правительство провело национализацию железных дорог и табачной промышленности. В связи с этим произошла и реорганизация штатов в этих отраслях, где было занято много евреев. Всех работавших уволили, затем набрали штаты снова. Беда была в том, что евреев в государственные учреждения практически не брали. Это был несимволический удар по евреям и, как покажут дальнейшие события, отнюдь не последний.

Примерно в это время, в мае 1924 года, в США была введена система квот на въезд, неблагоприятная для Восточной Европы. То есть еврею из Польши стало трудно въехать в США. С этими двумя событиями — польскими антисемитскими законами и малой квотой на въезд в США — и связывают начало Четвертой алии, потока польских евреев на Землю Израильскую. Это, конечно, правда, но отнюдь не вся, ибо были и другие страны для выезда. Например, Аргентина. И люди ехали. И не только евреи — украинцы, например. Польша исторически была источником эмиграции, причем, как правило, наиболее высокий процент среди эмигрантов оттуда составляли национальные меньшинства. Вспомним, что именно в 20-е годы поселения, основанные в Аргентине Гиршем, получили некоторое развитие, правда, как потом выяснилось, недолгое (см. главу 57 первой сказки). Но главное, что как раз в это время широко открылись для эмигрантов двери Франции вообще и Парижа в частности.

Франция была обескровлена Первой мировой войной. Когда миновали начальные послевоенные трудности — безработица демобилизованных, к примеру, — то выяснилось, что людей там вообще не хватает, а мужчин в особенности. Так что въехать во Францию в то время было легко. Кстати, отчасти поэтому Париж и стал центром русской белой эмиграции.

Можно себе представить, как соблазнителен был Париж для евреев, ведь они были горожане. И если десятки тысяч из них предпочли Землю Израильскую, значит, было у этих людей еврейское сердце. Надо признать, что английская власть в Палестине пользовалась уважением у евреев Восточной Европы. При британской гражданской администрации была законность: гласные и независимые от власти суды, а главное — порядок (арабы уже сидели тихо). Всем этим евреи Восточной Европы не были избалованы. Но ведь во Франции тоже существовала законность. Так что выбор в пользу Земли Израильской диктовался именно еврейским сердцем.

В чем нельзя было обвинить поляков, так это в том, что они насильно задерживают в стране евреев. Они были рады начавшейся в 1924 году Четвертой алие, да и вообще всякому отъезду евреев. Даже правила вывоза валюты для эмигрантов сначала были довольно либеральные. А вот евреи Земли Израильской выражали гораздо меньше радости, ибо у нас в начале 20-х годов уже крепко пустил корни социализм, а в новой волне приезжих, достигшей пика в 1925 году, люди социалистических убеждений составляли лишь малую часть. Представители Четвертой алии предпочитали селиться в городах, что выглядело плохо, одеваться по моде — это уже совсем плохо, говорили на идише и по-польски, а не на иврите, и это еще хуже. Открыли лавки, мастерские, иные даже начали спекулировать земельными участками, так как наблюдался рост цен на землю в городах. В общем, вновь прибывшие пытались жить по канонам, привычным им в Польше. А это, конечно же, было невозможно, ибо сама структура общества, сложившаяся в Польше, объективно не подходила Земле Израильской. Так что претензии социалистов не были беспочвенны.

Но была и другая сторона медали: почти вся помощь, поступавшая на Землю Израильскую от евреев Америки, проходила через руки Вейцмана. И тот направлял ее в сельское хозяйство, особенно в кибуцы, хотя в них никогда не жило более 5 % евреев Земли Израильской. «Мы были абсолютно не в состоянии помочь всем», — оправдывался Вейцман в своих мемуарах. Что ж, тоже верно. Но и это не все.

Вся система экономической жизни в стране не благоприятствовала мелкому бизнесу, а крупного не было. Гистадрут — федерация профсоюзов — диктовал свою волю, навязывая мелким бизнесменам излишнюю рабочую силу, без которой можно было обойтись, но ее приходилось оплачивать. К счастью, хоть это помогло в борьбе с безработицей. Хуже были многочисленные забастовки, которые Гистадрут упорно провоцировал, борясь с «капитализмом». Заступиться за «капиталистов» было некому, и победа пришла к социалистам уже к концу 1926 года. Произошел экономический крах ряда маленьких предприятий, что и привело к спаду Четвертой алии. Бен-Гурион торжествовал и произносил громовые речи против среднего класса, который, по его мнению, только и думал, что о наживе. У Вейцмана же было тяжело на душе. Он тоже в свое время ругал «торговцев пуговицами из Портновска». Но теперь, когда замерли недавно еще кипевшие стройки, когда казалось, что истощилась вся энергия еврейского народа, он вдруг разглядел, что «по своим человеческим качествам новые эмигранты были замечательными людьми». Далее в мемуарах он рассказывает, как познакомился с одним из них, когда приехал к нам на Пасху, ибо большую часть времени Вейцман жил в Англии. Вся мастерская состояла из одной комнаты, в которой стоял ткацкий станок. На нем работал немолодой тщедушный еврей, которому помогали только члены семьи. Явно не было смысла использовать его в сельском хозяйстве. Он делал на Земле Израильской то, что делал всю свою жизнь, не ныл, а в беседе с Вейцманом интересовался перспективами на дальнейшую алию.

В 1927 году число отъезжающих евреев с Земли Израильской превысило число приехавших — в очередной раз хоронили сионизм. В наше время к таким вещам отнеслись бы спокойно. Теперь мы знаем, что вслед за каждой большой волной новоприбывших всегда бывает спад и отлив. Итак, Четвертая алия, составившая более 60 тысяч человек, выезжавших в основном из Польши, но также и из других восточноевропейских стран, была по тем временам просто огромной, ибо все еврейское население Земли Израильской до начала Четвертой алии не превышало 85 тысяч человек. Совершенно естественны были и возникавшие трудности, и разочарование у тех, кому не повезло.