Илья Левит - Сказки доктора Левита: Беспокойные герои (Иосиф Трумпельдор и Чарльз Орд Вингейт)

1938 год еще не кончился. 9 ноября была «хрустальная ночь» («ночь битого стекла»). События эти широко известны. За два дня до трагедии еврейский юноша в Париже застрелил чиновника германского посольства, в результате чего по Третьему рейху прокатился страшный погром. Десятки евреев были убиты. 30 тысяч арестованы. Кстати, в нацистской верхушке колебались, надо ли это делать. Не потому, что жалели евреев, а потому, что еще опасались мирового общественного мнения. Но, как всегда, возмущение мира оказалось беззубым, и евреи утратили последние иллюзии. Все поняли, что надо спасаться. Кстати, более всего пострадали евреи Вены; в самой Германии еврейское население уже сократилось более чем на треть и привыкло прятаться. В Вене, всего лишь несколько месяцев находившейся под властью Гитлера, они вели себя не столь осмотрительно. Но у венских евреев уже был намечен выход: именно оттуда начали «ревизионисты» нелегальную алию, еще до «хрустальной ночи». Теперь хотели ехать все. И не только из Вены: после «хрустальной ночи» евреи со всей Германии были готовы на любой риск. И не только из Германии. В других странах тоже заинтересовались нелегальной алией. Дорога была уже проторена «ревизионистами». Теперь в дело включились все: и социалисты, ранее относившиеся к нелегальной алие отрицательно, и ультрарелигиозные круги в благополучных странах, таких, как Англия и Америка. До того сионизму враждебные, они теперь собирали деньги на спасение евреев. Но и теперь лидировали «ревизионисты», успевшие раскачаться раньше. Нелегальная алия продолжалась и в первые месяцы Второй мировой войны, а затем стихла — гитлеровцы подчинили себе всю Европу. И еврейский вопрос они теперь уже решали иначе.

Только в конце войны начнется второй период нелегальной алии. Но это уже выходит за рамки моей сказки. Принято считать, что в первый период нелегальной алии было вывезено 15 тысяч евреев (цифра очень приблизительна). Из них 7,5 тысяч вывезли «ревизионисты», 4,5 — социалисты, 3 тысячи — частные лица. А в принципе эта эпопея заслуживает отдельной сказки.

Между тем в Европе в конце 1938 года появился новый очаг беспокойства. Мы оставили Чехословакию ослабевшей, потерявшей 40 % своей территории. Тем не менее в этот период она еще существует. Теперь вместо ее запада — Судет беспокойным становится восток — Закарпатье. Эта Богом и людьми забытая горная страна исторически входила в Венгрию, но после Первой мировой войны перешла к Чехословакии. По Мюнхенскому договору южная половина страны, где жило немало венгров, отошла к Венгрии. Правда, она претендовала на все, однако северная часть Закарпатья, где преобладали русины (ветвь украинцев), пока что оставалась в составе Чехословакии. Эта область стала практически независимой. Власть Праги, до Мюнхена очень даже ощутимая, теперь имела призрачный характер.

Итак, в распоряжении украинцев вдруг появилась пусть маленькая, но страна, где они почувствовали себя хозяевами. На Западе существовала ОУН — эмигрантская Организация украинских националистов, которая издавна, еще до прихода Гитлера к власти, поддерживала связи с нацистами. С 1937 года ОУН находилась под опекой германской разведки (Абвер). После захвата Вены связи эти еще более усилились: там были люди, с австро-венгерских времен связанные с украинцами, многие из которых, в свою очередь, с тех же самых времен ориентировались на Вену.

В итоге же мюнхенского соглашения возникло почти независимое Закарпатье, где к евреям относились плохо. Все сразу заговорили об «украинском Пьемонте» [42] Пьемонт — область в Северной Италии со столицей в Турине. В XIX веке Пьемонт объединил Италию. С тех пор его имя стало нарицательным. . Сразу набежало туда много украинских националистов — из польской Галиции с востока и из числа эмигрантов с запада. И Закарпатье превратилось в осиное гнездо. С конца 1938 года в Галиции начались украинские волнения, перераставшие постепенно в партизанскую войну. Вспомним, в 38-й главе я уже писал, что у поляков и раньше были проблемы с украинцами. В те времена в демократической Чехословакии украинская эмиграция имела некоторую свободу действий, за исключением террора, которого Масарик не допускал. Активность украинских эмигрантов была одной из проблем в отношениях Польши и Чехословакии. Но вот теперь, когда Чехословакия ослабела, выяснилось, что проблемы резко обострились. Получалось, что Прага, если бы и хотела, не могла уже удержать украинских националистов в рамках. К началу 1939 года Галиция полыхала, а следы вели в Закарпатье. Польские войска не могли перекрыть все тайные тропы на границе, и по этим тропам проносилось оружие. Так началось возмездие за польское соучастие в мюнхенском соглашении. Но это были еще цветочки. Ягодки будут впереди.

Абвер в Закарпатье действовал из-за кулис. Пока так было лучше еще и потому, что щекотливым оставался вопрос отношений Закарпатья и Венгрии. Венгры продолжали претендовать на эту территорию, поляки поддерживали их претензии. А в самом почти независимом Закарпатье венгров начали репрессировать. Немцы приветствовали антипольскую деятельность, но еще не решили, кого из своих потенциальных союзников поддержать — украинцев или венгров. Как бы то ни было, проблем у поляков хватало. Но не они занимали польское общество. Там, как всегда, были озабочены вопросом, как «куснуть» евреев, которых преследовали и украинцы. И придумали. Ввели «скамеечное гетто» в университетах. Проще говоря, требовали, чтобы евреи сидели на лекциях отдельно от поляков и прочих расово чистых. Считалось, что это — университетская, а не правительственная инициатива. Ввели новшество в последний предвоенный учебный год, то есть осенью 1938-го. Все было: протесты еврейских студентов и их поддержка со стороны некоторых польских профессоров и студентов. Среди протестовавших оказались и дочери Пилсудского. Но это не помогло: подавляющее большинство студентов и преподавателей поддержали идею «скамеечного гетто». Ничего их не отвлекало от борьбы с евреями. В Галиции — украинское восстание! Польское население бежит оттуда. Львов практически в осаде! Досадно, конечно. Но важнее поставить на место студентов-жидов. И поставили. Побузили еврейские студенты и уселись на отведенные им места. А процентная норма, кстати, распространилась к тому времени на большинство польских высших учебных заведений.

Тут нужно сказать, что и враги поляков — украинские националисты в Галиции — на рубеже 1938–1939 годов друзьями евреев вовсе не были.