Аркадий Акулов - Архитектор Сталина: документальная повесть

Читателям, должно быть, небезынтересно узнать о том, что в одном из первоначальных вариантов, разработанных Мержановым, золотая звезда вкомпонована в круглый лавровый венок. Была мысль сделать звезду с фрагментом Кремлевской стены и Мавзолеем Ленина. В конце концов Сталин из всех выбрал самую простую звезду — «без излишеств». Она должна была крепиться к одежде с помощью опять-таки простейшей колодки из красной муаровой ленты, также представленной Мержановым в числе нескольких различных вариантов. Так на свет появилась Золотая Звезда, которую сегодня, как бы «по наследству», носят уже Герои России.

Интересно и то, что Сталин, в целом оставшись удовлетворенным работой архитектора, выразил некоторые сомнения по вопросу натуральной величины Золотой Звезды. Ему показалось, что медаль слишком мала, и это сомнение тут же было высказано в присутствии автора. Тем не менее, все Герои Советского Союза стали носить Золотые Звезды именно такого размера, который предложил Мирон Иванович.

В 1939 году Сталин поручил Мержанову разработать эскиз медали «Серп и Молот» специально для учреждаемого звания Героя Социалистического Труда. Сравнивая будущую медаль с уже «апробированной» Золотой Звездой, Сталин сказал: «Вам предстоит непростая задача — сделать что-то подобное, но в то же время что-то новое». Мержанов принялся за работу и, как в первый раз, предложил на выбор несколько вариантов. Но лишь через несколько месяцев его вызвали к Сталину.

Явившись в приемную, Мирон Иванович застыл от изумления. Здесь прогуливались около десятка мужчин и женщин: военный инженер и колхозник, рабочий и седовласый ученый, моряк, «пожилая учительница». На груди у всех сияли золотые медали «Серп и Молот», двух размеров: у некоторых — запроектированной величины, а у некоторых — чуть больше. Мирон Иванович тихо спросил у Поскребышева, помощника Сталина, почему здесь Герои Социалистического Труда, когда звания такого еще нет. «Это не Герои — это артисты, — улыбнулся Поскребышев. — Товарищ Сталин хочет посмотреть на модели наград». В это время звякнул сигнал одного из телефонов. Поскребышев прошел к Сталину и, быстро вернувшись, пригласил Мирона Ивановича войти. Сталин поздоровался с ним и весьма хмуро сказал: «Сейчас мы посмотрим на ваши звезды», — и попросил пригласить артистов.

Тепло поздоровавшись с вошедшими, Сталин сказал им, что до утверждения новых знаков отличия они с архитектором хотят посмотреть, как это будет выглядеть на реальных людях. После этого он довольно долго и молча разглядывал каждого в отдельности и те живописные группы, которые образовали артисты, подходил ближе, отходил в глубь кабинета и, внезапно обернувшись, снова подходил. Поблагодарив артистов, Сталин сказал, что они свободны, и, когда Мирон Иванович пошел вместе с ними к дверям, сделал знак, чтобы он задержался. Сталин молча ходил по кабинету. Мирон Иванович стоял в ожидании… «Ваш размер правильный», — только и сказал Сталин, поблагодарив Мирона Ивановича, и стал прощаться с ним.

Медаль Золотая Звезда была учреждена Президиумом Верховного Совета СССР 1 августа 1939 года, Золотая медаль «Серп и Молот» — 22 мая 1940 года.

Знаменательным событием в творчестве Мержанова является проектирование и строительство зала заседания Верховного Совета СССР. Вот что рассказывает об этом в статье «Архитектурные пристрастия вождя» Борис Миронович:

«Однажды он (Сталин. — А. А.) прямо поручил отцу дать свои соображения по использованию для этих целей Большого Кремлевского дворца и был недоволен, когда Мирон Иванович назвал ему несколько более удобных залов в Москве. „Наш парламент должен заседать в Кремле“, — сухо и твердо сказал Сталин, впервые назвав так Верховный Совет.

Задача оказалась одновременно простой и сложной. В начале 30-х годов архитектор Иванов-Шиц уже сделал перепланировку ряда помещений второго этажа Кремлевского дворца, и поэтому вопрос стоял не о проекте интерьеров, а лишь о приспособлении помещения под новые нужды. Но вот об этих новых нуждах, о „технологии“ нового высшего органа власти никто не хотел говорить, намекая на то, что лишь товарищ Сталин, автор Конституции, может знать это. Сделав эскизный проект, Мирон Иванович попросил встречи со Сталиным, который очень быстро его принял и уделил рассмотрению проекта рекордное время — полтора часа. Отец имел возможность задать множество вопросов, нужных для дальнейшей разработки проекта. Сталин в свою очередь очень пристрастно расспрашивал практически обо всем. Одобрив основное цветовое сочетание мебели в зале и президиуме (полированный орех и зеленый сафьян), Стешин сказал, что обивку надо делать из дерматина, а не из натуральной кожи. Отец ответил, что наш дерматин для этого не годится, а американский стоит дороже, чем русский сафьян. „Не в деньгах дело, — сказал Сталин, — это первый в истории рабоче-крестьянский парламент. Надо делать из хорошего дерматина“.

В дальнейшем Мирон Иванович убедился, что всем этим на первый взгляд мелким вопросам, касающимся его „детища“ — Верховного Совета, Сталин придает очень большое значение. Была ли это „игра“ в политику или глубокая вера в истинность всего происходящего — отец так и не понял до конца своих дней.

Начались горячие дни перед сдачей объекта — здесь в назначенное время должна была открыться первая сессия. Сталин ежедневно приходил в зал один или, чаще всего, в сопровождении членов Политбюро, которые, как правило, лишь слушали и не только не высказывали замечаний, но даже не задавали вопросов. Зато Сталин очень много спрашивал, рассматривая образцы мебели, знакомился с фрагментами интерьера. Когда привезли модель секции стола президиума, Сталин очень долго „изучал“ его: садился, вставал, откидывался на спинку, вдруг обнаружив под пюпитром емкость для папки, просиял и сказал: „Спасибо, Мержанов! А то так надоело государственные дела под ж… держать!“ Отец уже давно заметил, что Сталин, обычно садясь в президиум, вынужден был класть бумаги на сиденье своего стула.

Незадолго до завершения работ Сталин увидел на главной трибуне большой, вырезанный из дерева герб СССР и спросил, почему герб не бронзовый. Мирон Иванович ответил, что, как он считает, бруталистическая резьба по дереву на фоне гладкой плоскости полированного ореха трибуны здесь более уместна. Сталин сказал, что бронза, по его мнению, здесь будет смотреться лучше. Не искушенный в придворном этикете, Мирон Иванович снова стал горячо и подробно отстаивать резьбу по дереву, но, взглянув в это время на членов Политбюро, осекся: все они смотрели на него с нескрываемой жалостью, понимая, чем должен кончиться для него этот спор. Понял это и Сталин, который шуткой высказал свое отношение к такому неслыханному своевольству архитектора. Обратившись к членам Политбюро, Сталин насмешливо сказал: „Что я могу сделать? Раз Мержанов мне приказывает деревянный герб, пусть будет деревянный“».