Збигнев Залуский - Сорок четвертый

Одновременно, однако, общее изменение политического климата получило выражение в конкретных карательных и профилактических мерах, последствия которых с трудом поддаются измерению. Необходимость изоляции определенного количества старых офицеров была несомненным потрясением как для армии в целом, так и для всех бывших солдат и офицеров АК. Время было такое, что предупредительные распоряжения не раз интерпретировались излишне строго и круто, поскольку, как это обычно бывает в моменты резких политических поворотов, не было недостатка в людях «гибких», бросающихся из крайности в крайность, теряющих выдержку и чувство меры, людей, считавших, что при изменении политической линии существо дела заключается именно в придании повороту возможно большей остроты.

Поистине серьезный поворот был осуществлен в политической работе в армии. Одной из главных причин трудной ситуации ранее были признаны «…недостатки и ошибки в политической работе в войске, недооценка некоторыми звеньями политического аппарата опасности враждебной работы АК, что нашло свое выражение в назначении на политические должности ненадежных аковских элементов, снисходительном отношении к АК в целом и особенно к ее деятельности в прошлом».

Только что созданное Главное политико-воспитательное управление занялось прежде всего реализацией директив Политбюро в центральных учреждениях и учебных заведениях, в органах призыва и формирующейся 2-й армии. Директивы начальника Управления мобилизации и пополнений от 10 ноября уже в категорической форме констатируют: «Не подлежат зачислению в офицерские школы явные сторонники АК и другие враги государства, равно как и элементы, которые намеренно стремятся попасть в военные школы в целях ведения подрывной работы в войске». В отчете начальник Главного политико-воспитательного управления за ноябрь самокритично признает, что Главное политико-воспитательное управление не обеспечило всестороннего руководства политической работой в 1-й армии, находившейся на фронте, в результате чего политико-воспитательное управление 1-й армии проводило ошибочную политику в отношении АК {347} 347 См.: I. Blum: „Sprawa 31 pp”, s. 45, а также I. Blum: „Z dziejów GZP WP”, „Wojskowy Przegląd Historyczny”, nr 3/4/1963, s. 213. . В связи с этим новые инструкции Главного политико-воспитательного управления об отношении к бывшим солдатам и офицерам АК, изданные в ноябре, указывают, в частности:

«Таким образом, не время проявлять к ним «понимание», «уважение» и терпимо относиться к их «привязанности к прошлому». Каждый работник политико-воспитательного аппарата должен понять, что сегодня нет места ни для каких компромиссов АК с войском. …Сторонников нейтрального или примиренческого отношения к АК рассматривать как аковцев» {348} 348 CAW, Szt. Gl.; t. 413, s. 20. .

Это, несомненно, отражало политический климат, которого в первые месяцы народной власти не знали ни в левых, пепеэровеких кругах в Польше, ни в лагерях польских войск в СССР.

Именно в это время появляются словесные ярлыки в газетных статьях и выступлениях на митингах, столь болезненно запавшие в память многим людям плакаты, презрительно отзывавшиеся о патриотических намерениях солдат АК, не учитывавшие должным образом линии раздела между солдатами и руководителями, между АК и НСЗ, между заблуждавшимися патриотами и убежденными врагами {349} 349 См.: „Organizacja i formowanie…”, t. IV, s. 492, а также I. Blum: „Z dziejów aparatu politycznego Wojska Polskiego”, Warszawa, 1957, s. 78—79, 197. . Через двадцать лет, когда улягутся страсти, тогдашний деятель «левой стороны баррикады», ныне историк, напишет:

«Клеймили бывших аковцев — и тех, которые уклонялись от исполнения воинской обязанности и призывали к этому в своих листовках, и тех, которые оказались в рядах армии, в этом случае уже на основании обвинений в проникновении» {350} 350 Maria Turlejska: „Z walk przeciwko zbrojnemu Podziemiu 1944—1947”, Warszawa. 1966, s. 39. .

И лишь не разобравшаяся в характере и глубине событий в стране польская газета, издававшаяся в Вильнюсе еще Союзом польских патриотов, спустя два месяца била тревогу:

«Количество добровольцев возросло до 500 человек в день, начали приходить офицеры… Эта акция колоссально усиливает в вильненском обществе авторитет СПП и Войска Польского. Многие офицеры и в СПП и в военкомате откровенно говорят о своей принадлежности к АК. Ни СПП, ни военкомат, ни органы безопасности не чинят им по этому поводу никаких трудностей. Как стало известно, в настоящее время они сталкиваются с трудностями уже по прибытии в Польшу. Офицеры из Вильно, которые могли открыто разговаривать в Вильно, в Люблине боятся признаваться в принадлежности к АК, поскольку, как они утверждают, их предупредили, что это может грозить им весьма серьезными последствиями. По этой причине они обескуражены и подавлены. Нам кажется, тех, кто поступил честно в отношении органов СПП и советских органов в Вильно, не следует вынуждать к сокрытию перед польскими властями своего прошлого» {351} 351 „Organizacja i działania…”, t. IV, s. 597—600. .

На сохранившемся в архиве оригинале этого материала имеется приписка, которую знакомый с новыми принципами политики начальник Главного политико-воспитательного управления сделал на полях:

«Заботиться не о возможно большем числе являющихся, а скорее об отправке наиболее подходящих как в физическом, так и в политическом отношении добровольцев».

15 ноября появился организационный приказ Главного командования № 59, в котором говорилось:

«В связи со значительным недобором офицеров, невозможностью в ближайшее время пополнить офицерами части, подлежащие формированию, а также с целью ускорить готовность сформированных ранее частей приказываю:

не формировать…» {352} 352 CAW, Szt. Gen., 745, s. 139—140.

Далее следовало перечисление частей, исключенных из плана формирования.

Так была окончательно решена судьба 3-й армии и не сбылись надежды на создание самостоятельного польского фронта.

Обстоятельства.Несмотря на то что рассуждение о разрушении старого государственного аппарата соответствовало классическим формулировкам марксизма на предыдущем этапе его развития, формулировкам и тезисам относительно государственной власти, государственного аппарата (а старым польским коммунистам эти тезисы были хорошо известны), для Польши 1944 года это рассуждение было совершенно новым. Это был совершенно новый политический язык. До этого, а впрочем и после этого, ППР никогда не пользовалась им. Подобная постановка вопроса должна была привести к изменению политического климата в стране и очень серьезным последствиям, которые могли глубоко затронуть всю систему политических отношений в возрождающейся Польше.