Кэтрин Пикеринг Антонова - Господа Чихачёвы [litres]

«Земледельческая газета» также регулярно публиковала отчеты о различных проектах российских и зарубежных земледельческих школ, а также статьи общеобразовательного характера, например такие: «Польза общественного чтения» или «Общественное сельское чтение» [717]. Среди прочего в «Земледельческой газете» описывался проведенный английским землевладельцем эксперимент в области образования, когда детям «бедных, но трудолюбивых людей» были выделены участки сада, которые следовало обрабатывать «только в свободные часы». Автор писал о «двойной выгоде: дети научаются садоводству… отвыкая от праздности, избегают пороков, от сей последней происходящих» [718] Детская работа // ЗГ. 1834. № 18. С. 143. . Андрей наверняка согласился бы, что работа на свежем воздухе является полезной частью любой всеобъемлющей образовательной системы, и не только для детей бедняков. Разработанная им образовательная программа делала акцент на предметах, навыках и методах, которые повсеместно обсуждались его современниками, вдохновлявшимися плодами десятилетий развития просвещенческой мысли. Эти идеи впервые проникли в Россию благодаря таким организациям, как Вольное экономическое общество и губернские Общества сельского хозяйства, и к середине XIX века широко распространились благодаря журналам и дешевым учебникам наподобие того, который Андрей купил у разносчика в 1831 году.

Помимо сухих записей о гостях, учебе и лошадях, в каждой из которых ощущается присутствие «Папиньки», в своих дневниках Алексей кратко рассказывает о частых путешествиях, в том числе длительной поездке из московского института и обратно, а также многочисленных поездках с отцом во Владимир и со всей семьей – в Берёзовик к Якову. Алексей не сообщает почти ничего, кроме места назначения и деревень, где они останавливались передохнуть и покормить лошадей или переночевать («Дядинька Яков Иванович провожал нас до Воскресенского. Ночлег имели в Малыгине, и по причине чрезмерного в избе жару ночевали в повозке») [719] ГАИО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 128. Л. 14. См. также следующие записи: «На нанятых лошадях выехали в восемь часов утра, и кормешку имели в деревне Болдине за 40 верст от Города, а ночевали в Городе Покрове в повоске ‹…› кормешка была в деревне Бунькове» (Там же. Д. 128. Л. 14 об.); «Выехали в полдень. Ночлег был в селе Стеголицах. Когда проезжали село Веденское, наш экипаж приняли за Архиерейский и начали звонить; священники в облачении стояли у церковных ворот». Там же. Д. 71. Л. 8. . Эти частые путешествия, о которых Алексей писал систематически, в первую очередь перечисляя названия деревень и время, которое потребовалось на то, чтобы до них доехать, подкрепляли дававшиеся Андреем уроки географии, во время которых тот подчеркивал значение энциклопедических знаний о родных местах, совмещая раннепросвещенческую одержимость энциклопедиями и характерный для позднего Просвещения отказ от универсализма в пользу изучения того, чем разные местности отличаются друг от друга.

В написанной много лет спустя статье Андрей подробно описывает игру в «географическое лото», изобретенную им, когда дети были слишком малы, чтобы выучить названия различных мест, расположенных во всех населенных областях России. Для начала Андрей начертил упрощенную карту, положив на чистый лист бумаги настоящую карту уезда и отметив булавками самые важные приходы или села. Затем он соединил эти пункты прямыми линиями. Согласно Андрею, «цель игры ‹…› в том, чтобы объехать весь уезд, и кто первый из играющих это совершит, тот выигрывает». Для игры использовались игральные кости и «маленьк[ие] шашечк[и] вроде Лото», отмечавшие, кто где находился, так как путешествие можно было начинать «с произвольного места». Особое значение придавалось точности карты («подписи сел должны быть надписаны четко и безошибочно»), а также свободе ребенка во время игры, что позволяло, забавляясь, незаметно выучить названия различных мест («каждый из них стараясь по очереди выбросить косточками наибольшее число очков, чтобы скорее объехать уезд; будет как бы самостоятельным действователем, и проезжая села, затвердит их название и самую их местность») [720].

Описанным здесь методом в относящихся к 1830‐м годам записных книжках Андрея были схематично нарисованы две карты, так что можно с уверенностью говорить, что дети Андрея и в самом деле играли в описанную им впоследствии игру [721] ГАИО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 93. Л. 47, 50 об. Он также рисовал карты других стран: Там же. Д. 132. . Андрей также упоминал более традиционные уроки местной географии. Например, в дневнике 1831 года он записал, что уделил время изучению географического положения Владимирской губернии и соседних местностей: «Наталья Ивановна поехала в Чернцы; а я с детьми остался дома. Географическое положение Владимирской Губернии и сопредельных с нею» [722] Там же. Д. 54. Л. 20 об. .

Андрей не был одинок в своем внимании к изучению родных мест. Считается, что особое «чувство родины», формировавшееся в России XVIII века, является результатом усвоения передовых научных методов [723] См.: Sunderland W. Imperial Space: Territorial Thought and Practice in the Eighteenth Century // Russian Empire: Space, People, Power, 1700–1930 / Ed. J. Burbank, M. Von Hagen, A. Remnev. Bloomington: Indiana University Press, 2007. Р. 53. . Распространявшиеся идеи Просвещения побуждали к изучению географии (которая понималась в широком смысле: не только как наука о физических особенностях местности, но также и изучение нравов и обычаев ее жителей). Мода на занятия географией была тесно связана с понятием патриотизма. Как писал Андрей: «Игра эта, нет никакого сомнения, детям полюбится и послужит самым первым и верным основанием к изучению, а следовательно и люблению своего уезда» [724]. Такие писатели, как Радищев, Державин и Карамзин, разделяли страсть Андрея к географии, так же как и он, тесно связывая ее с понятиями самости и гражданского долга [725] Avrekh M. «A Motley Mixture of Objects»: Russian Geographic Writing in the Final Decades of the 18th Century (черновик главы диссертации, готовящейся в Йельском университете, которым автор поделился частным образом в августе 2011 года). . Источником, который Андрей использовал при создании своей игры, вполне мог быть написанный в 1785 году рассказ Николая Новикова, где дети играют в «карты», используя планы местности и иную информацию этого рода [726]. А в 1850 году Андрей ссылается на «старую книгу» под названием «Географический словарь Российского государства» (Л. М. Максимович), шеститомный справочник, напечатанный в Москве в конце XVIII века и переизданный в 1809 году [727].

Мода на географию среди российских помещиков выражалась в любви не только к справочникам, но и к губернским атласам: увлечение, которое позднее разделил и Андрей. Во время кампании за издание справочника, посвященного его собственному Ковровскому уезду, он писал, что хотел бы включить туда часть данных, на протяжении многих лет собиравшихся им в его личных записных книжках [728] Sunderland . Imperial Space. Р. 45–47. См. также: ВСО, СНМ и Smith-Peter . District Treasurehouse. . Хотя этот проект и не увенчался успехом, Андрей заручился моральной поддержкой многих своих читателей. Как и провинциальные атласы предыдущего поколения, проект Андрея был основан на том, что историк Уиллард Сандерленд называет «тройственным союзом губернии (в данном случае уезда. – Примеч. авт. ), точности и полезности» [729] Sunderland . Imperial Space. Р. 47. . Андрей полагал, что изучение географии является подходящим методом воспитания в детях чувства патриотизма и сентиментальной привязанности к родине, одновременно обучающим их основам научного мышления – точности в обращении с фактами и умению их систематизировать. Эти принципы были очень дороги сердцу Андрея. Тому есть множество свидетельств в его дневниках и записных книжках, полных, с одной стороны, сентиментальных признаний в любви к русской сельской жизни, а с другой – в высшей степени систематических записей обо всем на свете: от соотношения отсутствующих и проживающих в своих имениях помещиков Ковровского уезда до количества шагов от садовой калитки до колодца [730] ГАИО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 129. . Страсть, которую они с Яковом разделяли, к характерному для эпохи Просвещения собиранию сведений выходила далеко за рамки географии. Записные книжки Якова отличались тем, что были организованы как справочники: с прорезным алфавитным указателем на полях страниц. Одну из своих записных книжек он озаглавил следующим образом: «Agenda, или моя Берёзовская Энциклопедия», – и внес в нее все свои имения, крестьян и книги, переводные таблицы температур, календарь Великой французской революции, римские числа вплоть до миллиона, широту и долготу всех известных им деревень и городов, а также расстояния от Берёзовика до всех крупных городов мира (таким образом, сделав эту деревню сердцем своей Вселенной) [731] Там же. Д. 61. Л. 85 об. – 86, 103, 127 об. – 129, 136 об. – 137, 153 об.; Д. 70. Л. 1, 10 об. – 40. .